в музыкальный поток вступил короткий пассаж ритм-гитары. Он повторился несколько раз, словно световой волной омывая темное космическое пространство, заставляя возникать бутоны разноцветных туманностей, хвосты комет и спирали галактик. Эта музыка - явно рок, но какой-то другой. Ничего подобного я вообще в жизни не слышал, и все мое существо замерло от предвкушения. Взгляд устремился ввысь, и, казалось, в этот момент музыка и космос слились воедино, рождая новые невероятные образы. За ритм-гитарой последовали короткие рифы соло-гитары, бас-гитары и расслабляющие, легкие барабаны. Музыка не спешила, постепенно раскачивая лодку фантазии. Но я уже представлял, что кто-то играет оду космосу. Думаю, это именно мужчина, и не один, но их самих не было – они, словно галлюцинации, формировались из кусочков всего во вселенной. Сначала возникали очертания головы, чтобы мыслить и творить, затем рук, пальцев, и вот через само пространство протянулись небесные струны. Мужчины играли, и в этот момент послышался высокий женский голос, берущий одну ноту. И этого было достаточно. Она была их музой. Музыканты являлись олицетворением всего живого и мыслящего, отдавшиеся космосу без остатка. Но всё было лишь прелюдией: взгляд уплывал в самую глубину космических прерий. И где-то там, вдалеке, едва слышимый, возникал странный хаотичный звук, напоминающий саксофон, только искаженный синтезатором. Казалось, космос отвечал людям. Он не желал, чтобы играли в его честь, а хотел играть вместе с людьми.
Эта музыка проникала в самые потаенные уголки души, рождала что-то новое. Я заново открывал для себя этот мир. Композиция закончилась, я снял наушник и посмотрел на экран телефона. Композиция и группа назывались: «Tides From Nebula – Safehaven» (Приливы из туманности - Безопасная гавань). Теперь я их не забуду. Мы лежали еще некоторое время в тишине, звезды смотрели на нас. Это был самый прекрасный момент в моей жизни. Душа таяла от удовольствия.
- Теперь можно и поговорить… - выдала Финанса неожиданно, и мне показалось, что лучше момента для разговора среди царства тишины было не найти. Странно, но словно сама ночь жаждала моего признания, и вливалась в меня смелостью и уверенностью.
Глава 29
- Один мой хороший друг совсем недавно сказал мне, - заговорил я легко, подбирая каждое слово, – что я ищу родственную душу, которая бы поняла меня. И я думаю, что мои поиски окончены, - я повернулся к Фине. Она слегка склонила голову набок, явно ожидая моих слов. Мое сердце трепетало от волнения. – Финанса, ты самый близкий, самый дорогой мне человек. Каждая минута, проведенная с тобой, счастье для меня, – моя рука коснулась ее щеки. Девушка слегка опустила голову. Я чувствовал, как она сама дрожала. Для нее это был тоже важный момент в жизни.
- Марк, ты тоже мне очень дорог. Не думаю, что кто-то на свете мог бы быть добрее ко мне и, главное, заботливее. Но пора нам не просто говорить общими фразами, а именно разобраться, верно? – я посмотрел на нее с изумлением, боялся даже моргнуть, дабы не разрушить такую удивительную, наполненную искренностью и эмоциями беседу. - Помню, ты говорил мне, что самое важное - это отыскать себя в жизни. Теперь я поняла! – мои руки тряслись, она держала их, словно поглощая часть моего волнения, а весь мир, казалось, таял, и оставались в нем лишь мы одни. А она продолжала говорить: – Теперь я знаю, что чувствую, что хочу; что люблю звезды, масштаб мысли и открытость разума. Ты помог мне и в этом ты нашел себя. Я люблю тебя, Марк!
- Я люблю тебя, Финанса! – проговорил я шепотом.
Некоторое время мы смотрели друг на друга, затем снова повернулись к ночному небу. «Космос, звезды, масштаб, разум…» - я был ошарашен. И как я раньше не задумывался об этом? Такая простая и чудесная мысль, теплящаяся в душе. Мы окончательно обнажили наши души. Именно сейчас, мне казалось, мы стали единым целым. И ее слова о любви. Я понимал, что она имела в виду, и не мог этому противиться. Она не была моей дочерью, но стать чем-то ближе тоже не могла. Думаю, мы обоюдно заняли место где-то посередине. Но для меня и это уже было настоящей идиллией.
- Запомни этот вечер, - проговорила она вдруг капельками грусти. – Кто знает, что будет завтра. Может, сейчас мы вместе в последний раз.
Каждое ее слово отдавалось в сердце. Я словно внутренне сжался, но вдруг осознал, что это не имела смысла. Глубоков вздохнул. Тяжело было скрыть искренние чувства. Мы так и остались на крыше, под покрывалом ночи, и проспали до самого утра. Я запомню этот вечер и что бы теперь не случилось – все останется в моем сердце. Что будет завтра – не знаю. Но теперь я готов ко всему!
Алекс чувствовал это каждым микроном души. Эдембург постепенно терял свое былое лицо. Подобно болезни, день за днем, его все больше и больше поражали нечистоты. Забивались во все уголки и точили сваи, на которых располагалась столица.Конечно, все это лишь слова, а реальность проще и очевиднее. Ясно, кто именно был виновен в этом, но легче от этого на душе не становилось. Серые тучи символично охватили небо над городом. Сегодня обещали дождь. Комиссар не верил в мистику, но в порыве отчаянья готов был встать посреди площади, поднять руки к, казалось, бесконечной монолитной плите, на которую походило небо, и воззвать к самим небесам. Кристальные капли помогли бы ему остудить гнев людей, показать истинный мысли природы. Он не хотел потерять этот город!
Он помнил первый кризис и его последствия. Митинги, забастовки, уличные массовые беспорядки и повсеместное мародерство. Некоторые политики предвещали вторую волну кризиса, другие искренне верили, что все в республике стабилизируется. Теперь Алексей понимал, что их мог ждать самый настоящий кошмар. До конца.
Сейчас на центральной площади напротив здания мэрии проходил очередной митинг. Самый большой за последнюю неделю. Тысячи людей вышли на улицы и заслуженно отстаивают свои права. Море лиц, плакатов, казалось, кипело, как масло, изрыгая из себя недовольные возгласы горожан. Прибывшие полицейские еле сдерживали поток беспокойных людей. Перед зданием мэрии поставили небольшую сцену с трибуной. Выбора у властей уже не оставалось.
Алекс осторожно оглядывал толпу из-за кулис. Напряжение чувствовалось в воздухе даже отчетливее сырости и прохлады. Мэр выступал перед
