— Анисим, — позвал его Алексей, — здравстуй братец, помнишь меня?
— Конечно, — весомо отозвался дворник. — Вы — репортёр. А ещё Вы бывали у нас с полицией в прошлом годе, в кассу ссуд поднимались…
— Да, было дело. Моя фамилия Шумилов. — Алексей решил не напоминать дворнику, что некогда представлялся «Эразмом Иноземцевым», — А скажи — ка, Анисим, а кто снял вывеску кассы Мироновича с проспекта?
— Дык, я же и снял. Приказ такой вышел от Ивана Иваныча, вот и снял.
— Вот те раз! А когда же это он тебе приказал?
— Да как во второй раз его «взяли», так и приказал. Вернее, через жёнку свою передал.
— Понятно. А как думаешь, за дело его «взяли»?
— Да кто ж это знает — то? Хотя жаль человека… Хороший был хозяин… Когда касса ссуд работала, народу много ходило, нам, дворникам, иной раз что — нибудь перепадало: колитку откроешь — пятак, ворота — гривенник, на вопрос ответишь, объяснишь что — либо — копейкой отблагодарят… Но видать, осерчал на нас господин Миронович. — со вздохом заключил Щёткин.
— За что же ему на вас обижаться? — полюбопытствовал Шумилов.
— Да хоть бы за то, что пьянствовали тогда и ворота не заперли, или за то, что полиции при осмотре помогали. Он мог подумать, что мы полиции испугались и напраслину на него возвели…
— Постой — ка, ты говоришь, полиции помогали при осмотре? — заинтересовался Шумилов.
— Ну, конечно. Я с Лихачевым и Авдотьей убитую обнаружил, нам же потом полиция велела прихожую осмотреть и комнату Сарры. Сами — то господа полицейские место убийства осматривали и кассу, потом стали хозяина допрашивать, потом папашу сарриного, Беккера…
— Погоди, так что, выходит прихожую полицейские сами НЕ осматривали?
— Да говорю же вам — заняты они были очень! потому нам велели. Посмотрите, говорят, внимательно, все ли в порядке, нет ли где крови, одежды разорванной, каких — нибудь предметов посторонних. Ну, мы свечку зажгли и внимательно все обошли. Но луж крови нигде не было, ни мусора какого. Всё чисто.
— А полиция чем занималась?
— Так их там много было, они туда — сюда ходили, разговаривали, бумаги всякие писали… Сумбурно это всё как — то было, шумно.
«Так, так, так…. Вот неожиданное открытие! — лихорадочно размышлял Шумилов. — Теперь понятно, почему в протоколах осмотра сказано, что в прихожей не было зафиксировано никаких пятен крови. На самом деле полиция их даже НЕ ИСКАЛА в прихожей, ограничившись поручением провести осмотр совершенно посторонним и несведущим людям. Следователь Сакс, может быть, и исправил бы это, да видать, совершенно упустил из виду. Поэтому составленный им протокол осмотра места преступления документ, строго говоря, некорректный, формальный. Это обстоятельство может очень помочь Карабчевскому в суде».
— Скажи — ка, Анисим, мне еще раз, — продолжил между тем разговор Шумилов, — с кем именно ты осматривал прихожую, а я запишу для точности.
— Пётр Лихачев, скорняк, адрес Невский проспект, дом 55, и Авдотья Пальцева, живет в нашем доме.
— Возможно, тебе представится случай рассказать это все в суде под присягой. Не сдрейфишь?
— Я, господин хороший, всю крымскую кампанию прошел, пороху понюхал, — с некоторой укоризной в голосе произнес Анисим. — И в мертвецкой поработал, повидал всякого. Мне ли чего бояться?
Шумилов помнил, что Карабчевский как — то рассказывал ему о том, будто следователь Сакс после явки Семёновой с повинной специально приезжал в ссудную кассу для розыска следов крови в прихожей. Вроде бы, таких следов он отыскать не смог. Если в ходе предпринятого им осмотра был составлен особый протокол, то этот документ мог компенсировать огрехи первого протокола осмотра. Но Шумилов был уверен, что Сакс второй протокол не составлял: зачем его надо было писать, ежели ничего не было найдено? А раз так, то в суде обвинение будет аппелировать именно к тому протоколу, что был составлен в августе 1883 г. со слов дворника, скорняка и портнихи. И тем загонит самое себя в ловушку.
Бросив все дела, Шумилов помчался к Карабчевскому.
В конце сентября, после подписания окружным прокурором обвинительного акта, полным ходом началась подготовка к процессу по делу Мироновича. Начало судебных слушаний по делу было назначено на 27 ноября.
Примерно за пару недель до начала процесса Алексей Иванович направился на встречу с доктором Горским. К этому времени уже было известно, что судебно — медицинскую экспертизу на процессе будет представлять профессор Военно — медицинской академии Сорокин, но Горский также был заявлен в числе лиц, приглашённых к участию. Даже не зная содержание экспертного заключения Сорокина, Шумилов не сомневался в том, что оно будет оспариваться Карабчевским и суду волей — неволей придётся заслушивать Горского как специалиста, который непосредственно осуществлял вскрытие тела погибшей.
Встреча с доктором в силу понятных причин могла носить только неофициальный характер и потому была устроена на нейтральной территории — в зимнем саду рядом с Таврическим парком. Ввиду нелицеприятности предстоящего разговора это место показалось Шумилову наиболее удобным как ввиду удобства расположения, так и потому, что вероятность встретить здесь знакомых из полицейского ведомства или прокуратуры была ничтожна. Действительно, в предвечерний час под огромным стеклянным сводом зимнего сада почти не было посетителей. Влажный теплый воздух был напоен ароматами диковинных цветов, жирной земли, нездешней дерев и листвы. Было удивительно, как среди холода и сырости петербургского климата возникло такое рукотворное чудо — стеклянный дом с экзотическими растениями. В Петербурге кроме этой, городской, оранжереи подобные удивительные уголки тропической природы были практически во всех особняках и во дворцах — Зимнем, Юсуповском, Павловском, Аничковом, в Ботаническом саду; помимо зимних садов имелись и многочисленные оранжереи, поставлявшие круглый год в богатые магазины на Невском свежие цветы, клубнику, лимоны, мандарины.
Прогуливаясь по усыпанным битым кирпичом узеньким дорожкам, замысловато закрученным среди клумб с пальмами, акциями и магнолиями, Алексей Иванович дожидался доктора. Он знал, что Горский жил на Захарьевской улице, буквально в трёх минутах ходьбы от зимнего сада. Шумилов не сомневался, что получив его приглашение, Горский не станет им манкировать.
Так и получилось. Горский узнал Шумилова по трости и газете в руках, подойдя, поздоровался.
— Ваше ли письмо было получено мною? — поинтересовался он у Шумилова.
— Точно так, Трофим Аркадьевич. — с поклоном ответил Шумилов, — Я пригласил Вас на эту встречу, которая, полагаю, совершенно необходима для нас обоих. Я знаю, что Вы были в составе группы врачей — анатомов, осуществлявших вскрытие тела убитой Сарры Беккер.
— Да, это так. Но я должен сразу предупредить, что не смогу входить с Вами в обсуждение деталей моей деятельности по долгу службы, — предупредил Горский.
