силах скрыть...
Тихон напрягся.
– Волослав не хотел говорить, пока ты не будешь готов. – спокойно, с тёплой интонацией начал Платон.
– О чём? – вспыхнул Тихон.
– Дело в том. Что мать Волослава когда-то сбежала от Яги. Старая бестия преследовала её годами. Единственной защитой был Волослав.
– Это как?
– Кощей в первую их встречу нанёс младенцу специальные руны. Такие же руны были у слуги Кощеего, за которого мать Волослава в последствии вышла замуж.
– При чём тут мать Волослава? За моей тоже Яга охотилась.
– Не перебивай. – смиренно велел домовой. – В ту пору Яга повадилась сглазы на деревню пускать. Всех младенцев ещё в утробе у крестьянок изводила карга проклятая. Потом Кощей забрал Волослава, слуга его помер от хвори и осталась женщина одна с малюткой под сердцем. А паршивая старуха по-прежнему грезила местью. В один хмурый день, мать Волослава оставила дом, исчезла. Вот так мы полтора века о ней не слышали. Не слышали, пока она сама не пришла к Волославу. Пришла на порог с бедой. Да не только со своей. Общей была беда.
– Что за беда? – нетерпеливо спросил Тихон.
– Она поведала нам, что не родившегося ребёнка она заговорила так, чтобы родился он только тогда, когда мать почувствует себя в безопасности. Полтора века она скрывалась от Яги. И однажды Ребёнок родился. Сильный и здоровый мальчишка.
Тихон уже понял к чему ведёт домовой, но поверить не мог.
– Моя мать не была ведьмой. Да, Яга её преследовала...
– А почему? – тепло спросил Платон.
Тихон не нашёл ответа.
– Палеюшка пришла к нам однажды и рассказала, что сын её стал богатырём. Не прошли его стороной тени проклятые.
– Нет. – отрешённо воскликнул Тихон. Видно, наступила стадия отрицания.
– Рассказала Палеюшка как сын её в поисках подвига на Ягу пошёл. Пошёл и не вернулся.
– Быть такого не может! – прыснул Тихон.
– Братья вы. Одна у вас мать.
Тихон замолчал. Он смотрел будто сквозь домового.
– Что с ней стало? – спросил Тихон.
– Она с нами жить осталась. Отказалась от магии. Своевременно состарилась и умерла. В преклонном возрасте стала бредить. Точней, мы с Волославом так подумали.
Тихон нахмурился.
– Она вещи вязать начала.
– И что в этом такого?
– Вещи были необычные, – пояснил Платон, – не по времени, скажем так.
Платон направился к комоду и вытащил оттуда вполне современный зелёный свитер. Свитер, в котором богатырь уже ходил.
– Как он сохранился? Любая шерсть... – удивился Тихон.
– Это шерсть Бодорога. Их шерсть со временем не портится. – пояснил домовой.
– Ты сказал она бредила?
– Да. Утверждала, что шьёт для тебя. Мы со Славой видели много стариков. Мы знали, что мать стоит поддержать. Мы считали, что её поглотила скорбь по погибшему сыну.
Платон не заметил, как глаза богатыря замокрели. Парень отвернулся и продолжал слушать.
– На смертном одре Палея призналась, что видела сон. Во сне вы с Волославом сидели за одним столом. В этом сне вы были настоящими братьями. «Он вернётся» – говорила она. «Ты его спасёшь» – сказала она Волославу и впала в беспамятство.
В комнате зависла тишина.
– Лет пятьсот мы охотились за Ягой. Знали б мы, что ты жив...
– А как же её сны?
– Видишь ли, приснится всё, что угодно может. Вещий сон считался суеверием. Лишь в последние месяцы мы стали придавать этому феномену значение.
Тихон поморщился.
– Хватит информации. Я не готов продолжать разговор. – прервал домового Тихон.
Платон вздохнул и провалился в пол.
***
Поместье было наполнено светом. Зимой в заснеженную погоду всегда было больше света. В коридоре второго этажа Волослав распечатывал огромную коробку. Кирилл крутился вокруг и пытался заглянуть Волославу под руку.
– Это что? – нетерпеливо спросил подросток.
– Это, Кир, картины, – ответил Волослав, – в основном портреты.
Волослав достал из коробки плоскую пластину, добротно упакованную в плотную бумагу.
– Перед тем как снести прежнее поместье, я снял их. Они были не в лучшем состоянии. Восстанавливать их самому мне было не интересно. Поэтому я отправил их на реставрацию.
– Самому, то есть вы умеете? – спросил школьник – Я думал вы только скульптор.
Волослав молча усмехнулся. От чего Кирилл почувствовал себя идиотом.
– Это вы написали эти картины, да? – с досадой догадался Кирилл.
– Да. – подтвердил Волослав. После чего, запрыгнул на невысокую стремянку, которую принёс заранее. – Ты распаковываешь, я вешаю.
Кирилл хотел было спросить на что Волослав собрался вешать картины, как вдруг, присмотрелся к стене и увидел аккуратные крючки. Видимо дотошный Платон прикрутил их заранее.
– А кто реставрировал?
– Один знакомый колдун. Он весьма уважаем в мире искусства. Открыл четыре музея, реставрационный центр и с десяток школ искусств.
Кирилл сорвал упаковку и увидел портрет зрелого крестьянина, чем-то отдалённо похожего на Тихона. Крестьянин был изображён на фоне деревянной стены. Он сидел на лавочке и плёл корзину. Его одеждой была мешковина. Хоть мужик был зрел, можно даже сказать стар, даже через картину передавалась его подтянутость и энергичность. Взгляд был хитрый, а лицо круглым.
– Это... – хотел было спросить Кирилл.
– Да, это Платон, ты должен помнить его из своих снов. Мой первый приёмный отец. В честь него я назвал маленького домовёнка.
Голос наставника наполнился теплотой.
– Он похож на...
– Да, он отец Тихона. – перебил Волослав. Ему словно хотелось поделиться этим самому, будто Кирилл не видел своих снов.
– Он сам позировал?
– Нет, мы с Платоном написали портрет по памяти. – сказал Волослав, бережно взял портрет и повесил на крючок. – Так ровно?
– Ровно. – ответил Кирилл, немного попятившись назад, чтобы оценить ровность.
– Давай следующую.
Кирилл распаковал следующую. На ней он узнал мать Волослава, но промолчал. Он решил, что даже Волославу иногда хочется выговориться. На картине Палея была старше, чем он видел её во снах.
– Это моя мать. Вот она позировала. Конечно, она не хотела, но Платон смог её убедить.
Мать Волослава была изображена на фоне темноты. Её будто освещала свеча. В руках у неё была пряжа. Она грустно улыбалась с картины. На следующей картине был маленький Платон.
– Как-то я купил зеркало и тогда ещё маленький Платоша написал автопортрет. Он год его ваял или
