И вот так просто плотина внутри меня прорывается, и слезы, которые весь день грозили пролиться, свободно текут. Я ненавижу плакать перед ним, перед кем бы то ни было, на самом деле, но это все слишком, и я больше не могу держать себя в заточении. Я прижимаю ладони к своим мокрым глазам, пока не становится больно. Я знаю, что теперь, когда он знает, он уйдет, и он будет прав, но даже так я не могу продолжать цепляться за это удушающее чувство вины. Ненависть к себе. Убежденность в том, что меня никогда не будет достаточно. Я просто слишком устала.
Невероятно, но чья-то рука обнимает меня за плечи. Это только заставляет меня плакать еще сильнее.
– Что ты там говорила насчет того, чтобы мучить себя? – он говорит тихо.
– Это было по-другому, – настаиваю я, слегка шмыгая носом.
– Мм.
Он кладет свою голову на мою.
– Так и было.
– С тобой все в порядке, Рора. Ты сама сказала, что не можешь контролировать, какую форму принимаешь. Но ты могла контролировать, пойдешь ли за ним или нет, и ты пошла. Выбор твоей матери не отражается на тебе.
Я не знаю, должна ли я бороться с ним или благодарить его, но в любом случае, я, кажется, не могу набрать достаточно воздуха, чтобы вообще что-то сказать.
– Ты самый храбрый человек, которого я знаю, – бормочет он. – Мне жаль, что я был слишком глуп и не мог увидеть этого раньше.
После этого он ничего не говорит, просто позволяет мне плакать, позволяет мне предупредить весь лес о нашем присутствии. Уэс такой крепкий. Непоколебимый.
Как настоящий дуб.
Потому что, как оказалось, у него совсем не жесткое сердце.
Мы просыпаемся с первыми лучами солнца будто бы в преображенном лагере. Там, где костер горел большую часть предыдущего вечера, кустами проросли полевые цветы: фиолетовые водосборы в форме звезд и стебли пурпурного кипрея высотой с мои икры. Потрясающее зрелище.
Где-то в Долине Элос провел ночь в одиночестве. Он мог быть напуган, и страдать, и делать бог знает что с этими солдатами. И чем больше проходит времени, тем меньше вероятность, что мы когда-нибудь найдем его след.
Когда мы с Уэсом начинаем собирать наши вещи, какие-то подозрительные доносятся воздух слева от меня. Мне требуется несколько мгновений, чтобы заметить пику, притаившегося среди скал; с его круглым телом и пыльно-коричневым мехом он практически сливается с камнем.
Мои мышцы напрягаются в тот момент, когда наши глаза встречаются, и его крошечный носик дрожит, когда он нюхает воздух. Он меньше зайца-остролиста, но намного опаснее.
– Уэс, – шепчу я. – не издавай ни звука.
Уэслин медленно опускает бурдюк с водой со своих губ.
Вход в туннель.
Я нарочито медленно киваю в сторону скал, где сидит на корточках пику, и поднимаю руки, закрывая уши, чтобы Уэс понял, что нужно сделать так же. Ясно чувствую его замешательство, но, к моему облегчению, он молчит. Двигаться к зверьку или попытаться уйти – размышляю, как лучше поступить, но вдруг чьи-то клыки вонзаются в шею пику и бросают его на землю.
Мех волка-подменыша снова становится серым, а его тело возникает, казалось бы, из ничего. Забери меня река. Пику, может, и искусен в маскировке, но здешние волки практически невидимы, когда этого хотят. Прежде чем я успеваю решить, как действовать дальше, волк быстро оценивает меня с Уэсом, а затем исчезает среди деревьев с зажатой в пасти добычей, довольно поигрывая хвостом.
Все заканчивается так быстро, что, когда я поворачиваюсь к Уэсу и поднимаюсь, то все еще не могу унять свое колотящееся сердце.
– Ты можешь стоять?
Он вскакивает на ноги, морщась от боли в ране.
– Что это было?
– Волк-подменыш, – отвечаю я. – И он оказал нам услугу, крик пику смертелен для человека. – Уэс смотрит на меня так, словно я говорю на другом языке. – Пошли.
– А что, если их больше?
Я снова поворачиваюсь к деревьям, вглядываясь в утреннюю дымку.
– Если они и есть, то мы их все равно не увидим. Единственное, что сейчас в наших силах, это продолжить путь. Однако тот пику был мелкой добычей, поэтому, скорее всего, волк охотился в одиночку.
«Мужайся, значит, мир находится в равновесии» – вот что сказал бы отец. Но я не понимаю, как в этом мире допустимо такое, что Элос может запросто исчезнуть без следа.
Я настаиваю на том, чтобы снова понести рюкзак Уэса, несмотря на его протесты. Сейчас он, несомненно, испытывает ужасную боль, и мне интересно, скольких усилий ему стоит не жаловаться. По крайней мере, принцу удается держать довольно ровный темп, хотя он все еще прихрамывает.
До места, где обрывается тропа, остается совсем немного времени. Я без труда его узнаю, даже без помощи своего рысьего зрения. То самое место, где я потеряла все следы брата, навсегда врезалось мне в память.
Некоторое время мы бродим по поляне, потом за ее пределами и снова возвращаемся. Ищем малейший отголосок беспокойства. Хотя бы пятнышко засохшей крови с тех самых пор, как тот человек с оторванными ногами исчез вместе с остальными. Но там ничего нет.
Любая надежда, которую я лелеяла утром, сразу же испаряется. Понятия не имею, что делать дальше.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь снова обратиться в рысь, чтобы попытаться хоть что-нибудь уловить своими обостренными чувствами, Уэслин внезапно замирает.
– Что случилось? – интересуюсь я.
Он не отвечает, а просто отступает на несколько шагов, затем снова идет вперед. Останавливается на том же месте. Слегка подпрыгивает на здоровой ноге.
– Что ты делаешь?
Уэслин отходит в сторону и наклоняется, выдергивает траву и корни, покрывающие место, где только что стоял. Я уже начинаю сомневаться в его здравомыслии, однако, когда он дергает за особенно узловатый корень, земля обнажается.
Адреналин струится по моим венам. Прямо там, на лесной подстилке, я вижу дыру шириной примерно с мою руку.
– Мы сделали это, – выдыхаю я, с трудом веря собственным глазам.
Уэс выглядит таким же ошеломленным, как и я.
– Это объясняет, почему след ушел под землю.
Еще несколько мгновений мы стоим там, уставившись в яму. Деревянная лестница спускается в его брюхо, хотя слишком темно, чтобы разглядеть дно. Я готовлюсь переместиться при малейшем признаке движения внутри, но нет ни звука, ни света, ни одной человеческой головы, выныривающей, чтобы исследовать.
Холодный след.
– Ты уверена, что хочешь спуститься туда? – спрашивает Уэс без какой-либо реальной убежденности в вопросе. – Мы не знаем, как далеко это зайдет или что может ждать на другой стороне.
Я хватаю его за подбородок. Вьющиеся волосы. Темные медовые глаза горят от беспокойства.
