Затем в глазах все почернело — кто-то сзади ударил меня по голове. Среди черноты я видел только вспыхивающие огоньки.
Глава 61
«Ничто из того, что она когда-либо говорила мне, не было правдой. Ничто из того, что она когда-либо делала, не было настоящим…» Я оставался без сознания, но все еще видел ее лишенное маски лицо, застывшее в момент, когда она наблюдала за тем, как до меня доходит истина.
Я достаточно пришел в себя, чтобы понять, что лежу лицом вниз, а кто-то — Камилл Метон собственной персоной — связывает мне руки и ноги. Он хорошо поработал, но допустил ошибку — не связал две веревки между собой, как сделал бы я на его месте. Если он оставит меня одного, то я смогу добиться некоторой подвижности.
Странно, как продолжает работать сознание, даже если ты еще не пришел в себя. Я постепенно приходил в себя и теперь слышал возмущенный голос, который задавал вопросы: «Если это Елена, то почему она сказала, что Пертинакс является владельцем корабля с контрабандой? Почему она передала Титу Цезарю имена заговорщиков? Почему она сегодня отправила мне браслет Сосии?..» Вероятно, я застонал.
— Не шевелись, — проворчал Метон.
Я всегда подозревал, что за непримечательной внешностью может скрываться исключительно умный человек. Он выбрал то единственное заявление, которое может меня потрясти до глубины души, затем ударил рукояткой меча. Теперь я видел, что меч валяется рядом. Пытаясь отвлечь Метона, я принялся бормотать себе под нос:
— Я не чувствовал себя так глупо с тех пор, как командир в армии сказал нам, что учения окончены, а потом бросился на нас с мечом, как раз когда мы уходили с тренировочной площадки… Урок состоял в том, что никогда нельзя доверять противнику до тех пор, пока он не превратился в мертвечину… — Подумав, я невинно добавил, — или пока ты его надежно не связал!
Метон стоял прямо надо мной.
— Прости! — извинился он неискренне.
На самом деле притворство закончилось. И у меня не осталось сомнений: в тот момент когда он ударил меня по голове, он признал свою вину.
— Где Елена? — спросил я.
— Я вывел ее наружу.
Я пытался говорить ровным голосом, но от этой новости пришел в отчаяние. Что он с ней сделал? Что он с ней сделает?
— Люди начнут меня искать, Метон.
— Пока нет.
— А тебе требовалось это о ней говорить? — я был в дикой ярости.
— Это имеет значение только, если она имеет для тебя значение…
— О нет! — с удовольствием перебил я. — Это только имеет значение, если я когда-то имел значение для нее.
Метон рассмеялся и поднял меч.
— Ну, Фалько, если ты ее и волновал, то ты сам все испортил.
— О, я все порчу! — с сожалением признал я.
Но я знал лошадь, которая могла бы поклясться, что это неправда.
* * *
Я лежал неподвижно. У меня была мысль, что Камилл Метон вполне может оказаться типом, который врежет мне ногой по ребрам. В этом деле мои ребра и так достаточно пострадали и до сих пор болели. Пока я был рабом, я всегда ждал пинков и тумаков, но рудники и рабство остались в прошлом. Поэтому я почувствовал неконтролируемую панику, нарастающую от одной лишь угрозы драки.
В конце прохода прозвучал тихий свист. Я услышал, как Метон идет к двери. Он обменялся с кем-то несколькими словами прямо за ней, затем вернулся в склеп.
— Мои люди прибыли, чтобы забрать серебряные слитки. Не пытайся ничего предпринимать, Фалько, помни о девушке. Я забираю ее с собой, поэтому ни ты, ни мой брат не должны ничего предпринимать и отправлять за нами преследователей!
Он вышел. Я лежал на полу связанный. Одна неосторожная эмоция стоила мне дела. Пока я потерял серебро, потерял свою женщину, потерял негодяя и, вероятно, до окончания дня мне еще придется распрощаться со своей несчастной жизнью.
* * *
День казался долгим. Кто-то откатил меня в сторону. Затем туманные фигуры выбрали в куче отмеченные бруски. Они работали методично, отбирая проштампованные. Шатаясь, они ходила взад и вперед, вынося эти бруски из склепа. Среди группы я узнал двух головорезов, которые выкрали Сосию из дома. Ни один не проявил ко мне интереса.
После завершения дела стонущие работники покинули склеп и оставили меня и не нужные им свинцовые бруски в кромешной тьме.
Я почувствовал легкие вибрации, затем догадался, что у меня над головой проехали повозки, груженые серебром. Они решили рискнуть, надеясь, что триумф Веспасиана внес сумятицу в заведенные порядки и им удастся проскользнуть по пустынным улицам при дневном свете, несмотря на законы о передвижении грузов ночью. Слабая надежда, которую я лелеял, испарилась. Я надеялся на патруль преторианцев, который мне обещал Тит. Я ждал, что он появится, пока повозки все еще находились здесь. Но никто из стражников не освободится, пока император сегодня вечером не вернется во дворец. И даже тогда будет велика вероятность, что дежурящие сегодня ночью парни предпочтут праздновать…
Петроний Лонг всегда говорил, что преторианцы в любом случае не способны поймать даже блоху.
Я задумался, где же в эти минуты находится сам Петроний Лонг…
* * *
Я лежал на спине. Я начал переваливаться на бок, раскачиваясь все больше и больше, пока, наконец, со стоном не перевернулся на живот. К рукам болезненно приливала кровь. Лицо было выпачкано в пыли, я для порядка выругался несколько раз, затем согнул ноги в коленях и схватился за лодыжки связанными руками.
После того, как эта пытка продолжалась несколько минут, удача для разнообразия оказалась на моей стороне. В результате яростных извиваний мне удалось высвободить нож, который я прятал в левом сапоге сзади. Я почувствовал, как он скатился по ноге и упал на пол.
Я снова выругался, с большим чувством, потом выпрямился с мучительной болью.
Я стал скользить по полу в поисках ножа. Когда я наконец его нашел, начались настоящие проблемы. Я извивался в сторону, затем наполовину опускался на спину, пока после нескольких отчаянных попыток мне не удалось схватить нож пальцами одной руки.
Вероятно, я смог бы перерезать веревку, связывающую лодыжки, не потеряв значительной части ноги, но поскольку я не был акробатом, это не приблизило бы меня к свободе, ведь руки оставались недоступными у меня за спиной. К счастью, люди, которые выносили слитки, так устали к концу работы, что оставили дверь не полностью закрытой. Извиваясь и то и дело обо что-то ударяясь, я смог найти ее по памяти. Мне также помогал сквозняк. Я вставил рукоятку ножа между дверью и косяком. Одним плечом я привалился к двери и принялся разрезать путы, сковывающие мои руки.
Эта хитрая игра закончилась победой Фалько и двумя порезанными запястьями.
Потребовалось много времени, несколько раз я был на грани апоплексического удара, но наконец мне удалось освободиться.
