Черноволосый сделал шаг вперед. Под его ногой предательски скрипнула половица. В это мгновение за его спиной открылась дверь. Катя увидела силуэт замершего мужчины, ее рука сама потянулась к банке кетчупа на холодильнике — она не видела ее даже краем глаза, знала только, что она там, тяжелая, стеклянная, большая.
Черноволосый обернулся, и Катя сразу узнала его, несмотря на парик и шляпу. Он не успел даже вскинуть винтовку, как она наотмашь ударила его тяжелой банкой в висок. Удар получился таким сильным, что она больно отбила себе руку, а банка треснула, и из нее в глаза черноволосому брызнул острый кетчуп. Он упал, даже не вскрикнув, рука выронила винтовку со сложенным прикладом.
— Сука! — произнесла Катя, тряся отбитой рукой. — Кирилл! Кирилл! Ты жив?
— Катя, я ранен! — простонал с постели Кирилл.
Катя зажгла свет, подняла с полу винтовку, бросилась к Кириллу, стала ощупывать его.
— Где? Где Где?
— В ногу, — прохрипел он.
Она откинула подушку и увидела, что другая сторона ее, и матрас, и простыня — все пропитано кровью.
— Я в “Скорую” и в милицию! — сказала Катя. Она с винтовкой в руке побежала к двери.
— А как же этот? — испуганно спросил Кирилл, морщась от боли.
— Сука! — зло сказала Катя.
Охранники скучали. Один курил, другой щелкал кнопочками “Геймбоя”, гоняя по трассе гоночную машину. Игрушка трещала, звенела, пищала и жужжала.
— Ну хватит уже! — не выдержал его напарник. — Как по башке, блин! Ты ведь на работе.
— Ладно, ладно, — вздохнул “игрок”, выключая “Геймбой”. — А что делать-то?
— Думаю, на сегодня представление окончено. Детки улеглись в кровать, а наш милый друг сидит где-нибудь в ресторане с девкой и жрет за троих. За нас с тобой! — уточнил охранник.
— Ладно, по домам. Мы свои бабки отработали, — охранник завел машину и уже собрался тронуться с места, как вдруг во двор влетела милицейская машина и почти сразу же следом за ней “Скорая помощь”. Из милицейской выскочили менты в бронежилетах, касках и с автоматами, из “Скорой” — медики с носилками. Они бросились в подъезд.
— Не понял! — произнес охранник. — У кого-то инфаркт от ножевого ранения?
— Подождем? — предложил первый.
— Подождем, — согласился второй.
Они стали ждать.
Прошло чуть больше трех минут. Дверь подъезда открылась, и милиционеры выволокли на улицу закованного в наручники черноволосого, уже без парика и шляпы, но в плаще. Все его лицо было вымазано кетчупом. Черноволосого грубо затолкали в машину.
Потом появились медики. На носилках лежал бледный Кирилл. Рядом бежала заплаканная Катя. Впихнули носилки. Катя забралась в машину.
И “Скорая” и милицейская уехали также быстро, как и появились, оставив после себя сизую гарь.
— Слушай, тебе не кажется, что парень с девкой уделали этого киллера как щенка? — спросил охранник за рулем.
— Кажется, — согласился напарник. — А мы с тобой, брат, — лохи!
Костюмчик на заказ
Черный “Мерседес” с затемненными стеклами на большой скорости несся по улице. На расстоянии метров тридцати от него следовала “БМВ”, набитая людьми. “Мерседес” плавно подкатил к подъезду, с висящей под козырьком камерой наблюдения. Взвизгнули тормоза “БМВ”. Из нее выскочили “быки”, один из них побежал открывать дверцу первой машины, остальные рассредоточились на подступах к крыльцу.
Из “Мерседеса” выбрался высокий и почти совершенно лысый человек с круглым, ухоженным лицом. На нем было дорогое длиннополое пальто. Он подал руку белокурой девушке в мини-юбке и меховом жакете. Жакет был расстегнут. Под ним виднелась белоснежная, блузка с вышивкой и глубоким, почти до живота, вырезом. Девушка взяла мужчину под руку, и они направились к крыльцу.
Моисеев отделился от рекламного стенда у края тротуара, поняв, что ближе подойти не сможет, позвал громко: — Моргун!
“Быки” напряглись, сунув руки под мышки, лысый повернулся, подслеповато прищурился. Он подал “быкам” едва заметный знак, чтобы они расступились, снял с локтя руку девушки, направился к незнакомцу.
— Ты кто? — спросил Моргун.
— Я Моисеев, — просто сказал Сергей. — Охранник из супермаркета.
— А, Моисеев! — прищурил один глаз Моргун, что-то припоминая. — Ну да, как же. Тебя же ребята за Кузю приговорили. Ты в тюрьме должен сидеть на нарах. И как ты до сих пор жив?
— Выскочил я из тюрьмы-то. Кореша, правда, потерял, — Моисеев покосился на “быков”, на красотку с выглядывающей из-под блузки грудью. — Базар у меня к тебе есть важный. Может, примешь, приговоренного напоследок?
— У меня были другие планы, — Моргун посмотрел на девушку, та ему белоснежно улыбнулась. — Ну, ладно, пошли. Десять минут тебе дам. Хватит, чтоб надышаться?
— Хватит, — кивнул Моисеев.
Охранники обыскали Сергея и подпустили к Моргуну. Они стали подниматься по ступенькам крыльца.
Девушка в растерянности осталась стоять посреди улицы.
— Ты тоже иди! Песенку мне споешь! — приказал ей Моргун.
Они оказались в большом просторном холле. Потолок был украшен лепниной, большая люстра с электрическими свечами висела под потолком. К ним бросился служащий в строгом костюме, принял у Моргуна пальто, а у девицы жакет. Моисеева он будто не заметил.
— Это частный клуб, — объяснил Моргун. — Я здесь иногда ужинаю и развлекаюсь. Есть хочешь?
— Да нет, вроде, — пожал плечами Моисеев.
— Ничего поужинаешь, — махнул рукой Моргун. — Пойдем!
Они прошли через бильярдную, уставленную дорогими дубовыми столами, спустились по лестнице вниз.
Внизу был полумрак. Посреди комнаты с массивными старинными сводами стоял большой стол, уставленный различными напитками и закусками. В канделябрах по углам горели свечи. Мягких стульев было всего два, но тут же появился человек, который втащил третий стул.
— Садись ко мне поближе, — приказал Моргун Моисееву. Он опустился на стул, тут же появился вышколенный официант, подал ему карту вин.
— Не надо мне этого! — раздражительно отпихнул от себя карту Моргун. — Водочки налей и гуляй себе. Не видишь, разговор у меня с человеком?
Моисеев пододвинул свой стул поближе к Моргуну. Девушка села на другом конце стола. Официант взял со стола запотевший графин с водкой, разлил ее по рюмкам и удалился.
— Ну ладно, чтоб аппетит был хороший! — Моргун поднял рюмку и опрокинул ее в себя.
Моисеев последовал его примеру.
— Ты кушай-кушай, не стесняйся, — сказал Моргун, показывая рукой на стол. — Наверное, в “Матросской тишине” плохо кормят?
