осью.)
Думаю, что я уже знаю, как ДОЛЖНО было закончиться мое «Расследование». Проблема должна выглядеть так. Была серия непонятных явлений. (Неважно, каких!) Были события A1, A2, A3, A4, A5, A6... AN. Наконец возникает гипотеза, которая рационально объясняет все, за исключением одного, например, A9. Совершенно ясно, что A9 не удастся впихнуть в эту гипотезу. Два выхода: а) считаем гипотезу ошибочной; все, то есть создание гипотезы, начинаем с начала, ЗАГАДКА ОСТАЕТСЯ (именно так фактически заканчивается «РАССЛЕДОВАНИЕ»); б) считаем, что случай A9 НЕ ВХОДИТ В СЕРИЮ! Он «из другого семейства», отдельный, он имел собственные причины и чисто СЛУЧАЙНОЕ сходство с явлениями всей серии. Все объяснено, гипотеза себя оправдала, гностика спасена, и лишь нужно будет еще ОТДЕЛЬНО разгадать A9. И если даже случай A9 не будет объяснен, гипотезе это не повредит, скажем просто, что откладываем дело ad acta{47}, поскольку в этом ИНОМ случае обстоятельства сложились так, что следы затерты и реконструкция невозможна. Я этого не учел. А ЖАЛЬ! Потому что это очень красивая модель познавательного продвижения. Если это Вас развлечет, футурология является попыткой прогноза; конец света, который она обещает, это преступление, вызванное человеческими пороками (жестокость, жадность, агрессивность, тупость, алчность, корыстолюбие и так далее). Что ж, это даже можно считать «профилактикой» этого преступления. А развлечение? Одни говорят: человечество будет уничтожено в 2100 году. Неправда, уже в 2040 или 2060. Третьи: неправда, НИКОГДА, уж во всяком случае, не в следующем веке! И теперь мы имеем прогнозы, которые показывают прошлое, и события, которые произойдут в соответствии с прогнозами. Начинается засуха; энергетический кризис; слышим: КЛИМАТ меняется, в течение 40 лет отклонения еще сильнее усилятся; слышим: нефти не хватит до 2020 года – и т. д. Но что это за «прогнозы»? Они возникают тогда, когда что-то прижимает, отсутствие нефти, засуха, это диагнозы ad hoc, наряженные в одежды партикулярных прогнозов, а никакие не прогнозы, – КОГДА-ТО они были прогнозами, но все разваливаются. Есть целых три времени: реальное; время глобальных, футурологических прогнозов на дальние дистанции; и время прогнозов ad hoc – когда в США были волнения в университетах, социологи писали саженные «прогнозы», что может из этого возникнуть, одни – что революция, крах капитализма, другие, что начало возрождения Америки, а когда закончилась вьетнамская война, все там утихло, и не было ни начала конца, ни конца начала... Так что это принятие минутной флюктуации за начало ТЕНДЕНЦИИ, отклонения внутри определенного параметрического распределения за причинную цепочку, является типичным для попыток предвидения... и дискредитирует их настолько, насколько является нераспознаваемым онтическое различие между крайней амплитудой случайного отклонения и причинными событиями (если Вы не возьмете и не взвесите игральные кости, то Вы никогда не узнаете, глядя на серию бросков, почему шестерки выпадают чаще, чем им следовало бы выпадать в соответствии с математическим ожиданием, то ли потому, что произошла случайная флюктуация, то ли потому, что кости вызывают это «отклонение», то есть не являются «честными костями»).
Это мне представляется более интересным, чем структура детективной повести, потому, что здесь мы пытаемся тягаться с реальным миром, который задает нам трепку и сбивает с ног, в то время как в детективе мы сначала строим упрощенный мир, а потом радуемся, что его можно понять до самого дна. А когда его нельзя понять до самого дна (Дюрренматт), то мы по крайней мере знаем, ПОЧЕМУ нельзя. Так вот, в реальном мире все не так прекрасно, – неизвестно, МОЖНО ли, а если НЕЛЬЗЯ, то где именно прячется бес, который все сводит на нет...
«Возвращение со звезд». Вы – так называемый «гениальный читатель», авторы высочайшего калибра уже не раз говорили, что такой читатель встречается значительно реже наилучшего писателя, и это святая правда. Вы такой же выдающийся читатель, как та женщина, которая была выдающейся личностью, поскольку могла читать обычный текст пальцами, хотя знаки никто другой не мог ощутить касанием. Вы смогли вычитать то, что в этой книге ЕДВА обозначено, что МОГЛО быть глубоким, но не является таковым! В этом Ваша конгениальность. Идея в плане «секса» была у меня примерно такой: там, где есть секс, невозможно было «на 100% все бетризировать», поскольку половой акт НЕ ЯВЛЯЕТСЯ самой чистой нежностью, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ кульминацией мягкости, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ святой чистотой, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ эстетической возвышенностью. Не является. Он такой же, как у всех млекопитающих; норма та же самая, отклонения те же самые, агрессивность самцов та же самая, сексуальное принесение себя в жертву как акт сервилизма, как попытка жертвоприношения, попытка откупиться, избегнуть агрессии наблюдается у всех популяций млекопитающих, от мышей до павианов и приматов. Все тотально бетризировать, это бы означало попросту ввести импотенцию, этого сделать не могли. Поэтому ЗДЕСЬ была точка приложения сил. Мой герой должен был наконец заметить, что в сексе он еще может соединиться с женщиной чужой культуры, но вне секса – уже нет. Это был бы, конечно, кошмар, ведь ему нужен был полный контакт, а не только генитальный! Поэтому он пытался бы как-то... И если бы он возбудил любовь, можно было бы дать понять, что «от корня секса», от этой единственной не добетризованной точки психики, он эту девушку «пробудил»... И она, впадая в предбетризационный атавизм, полюбила бы его – «по-старому», но не во всем: она была бы с ним, несмотря на всю любовь, душевно раздвоена и несчастна. А поскольку, утрачивая «нечувствительность к трагичному», которую дает бетризация, она вернулась бы к трагедии, но внезапнее, резче, чем мы, чем Брегг, потому что она не была привыкшей, адаптированной, приспособленной к трагедии, все это ее сокрушило бы. Так нужно было это сделать. Я уже не знаю, просто не сумел или не захотел это сделать, скорее, все-таки не захотел, «пожалел» моих героев, чудовищный для автора поступок! Столкновение двух культур, конечно, но на интимном пространстве. Секс как воскрешающее заклятие и как проклятие одновременно. (Я этого, конечно, не напишу, потому что не возвращаюсь к старым книгам.)
Ваши мысли о моих попытках «материализации абстрактного» требуют особой благодарности с моей стороны. Думаю, что в тех «Дневниках», которые я Вам пошлю, Вы найдете хороший пример именно этого, в путешествии на «Дихтонию». Кроме того, эта вещь задумывалась одновременно совершенно серьезной и очень гротесковой, и думаю, что мне это удалось. Впрочем, посмотрите сами. Ваше мнение для меня тем важнее, что – возможно, Вас это удивит – об этих новых 100 стр. «Зв[ездных] дневников» у нас не написано ни единого
