— Нет, Тамми, нет! — было слышно, как Трэгг ударил кулаком в стену пещеры. — Все совсем не так!
— А как? — тихим спокойным голосом продолжала допытываться она. Тамми сама себя не понимала, но она точно знала, что хочет услышать правду, самую-самую что ни на есть голую правду, как бы больно ей не было. — А как было? — настойчиво повторила она.
— Если бы все было по-другому… — начал тихо говорить Трэгг, — то все было бы по-другому. Понимаешь — все! Все было бы по-другому.
— Ты хочешь сказать, что если бы ты изначально не запланировал меня убить, то мое присутствие в твоей жизни принесло бы тебе радость? — перевела Тамми на нормальный язык невнятное объяснение Трэгга. — Тогда сразу же возникает следующий вопрос: а кто тебе мешал передумать и не реализовывать против меня те страшные и чудовищные по своей жестокости поступки, которые ты совершил? Почему ты не изменил своего решения?! Как ты мог жить зная, что в этот момент моя жизнь висит на волоске?! — и снова голос Тамми задрожал от едва сдерживаемых рыданий.
— Хочешь, я расскажу тебе, что я чувствовал в первые дни, после того, как ты сюда попала? — Тамми притихла, поскольку голос Трэгга был жестким и холодным, и как-то не верилось, что он сейчас начнет рассказывать о своих страданиях от угрызений совести. Поскольку Тамми молчала, Трэгг стал говорить, не дожидаясь ее согласия. — Знаешь, что я чувствовал к тебе? — повторил он. — Ненависть!
— Ненависть?! — ахнула Тамми, которая ожидала чего угодно, но только не этого. — Ты чувствовал ко мне ненависть?! Но почему? — потрясенно спросила она.
— Да потому что, не умирая, ты каждую секунду заставляла меня делать выбор: спасти тебя или нет? — каким-то раздраженным голосом сказал Трэгг. — Разум убеждал меня, что я поступил правильно, что другого выхода у меня не было, а вот внутри все рвалось от чувства горечи, и это было невыносимо. Выбор, это так страшно! А мне снова и снова приходилось его делать. Если бы ты сразу погибла, то как бы потом мне ни было больно — ничего изменить уже было бы нельзя. А так… знать каждую минуту, каждую секунду, что я могу все изменить… Но умом понимая, что нельзя ничего менять, потому что мне будет в тысячу раз хуже, чем было, ведь я останусь в зависимости, они узнают, что я хотел вырваться, и многократно усилят давление, но и тебя я все равно потеряю, когда ты узнаешь, что это все случилось из-за меня. Разум говорил, что менять ничего нельзя, но эта боль… Как я хотел, чтобы ты умерла, и я больше не должен был разрываться!
— Я сейчас расплачусь от жалости, — едко сказала Тамми. Слез уже не было, а вот злости… злости было хоть отбавляй. — Ты, наверно, надеешься, что я от жалости к твоим страданиям разобью себе голову о камень? Так вот: даже не надейся! И мне глубоко плевать на твою зависимость от твоих хозяев! — Трэгг в ответ засмеялся.
— Как ты пренебрежительно отзываешься о моих влиятельных «друзьях», а между тем твоя кандидатура была единственной кого они одобрили? — с легкой насмешкой сказал Трэгг.
— Одобрили для чего? — удивилась Тамми, потом догадавшись ахнула: — Они меня одобрили на роль твоей подружки?!
— Вот об этом я как раз и говорил, — спокойно сказал Трэгг. — Они контролировали мою личную жизнь, указывая с кем я должен был спать и жить. Впрочем, насчет тебя я не сомневался, я был уверен, что ты пройдешь все проверки, которые они тебе собирались устроить.
— Меня проверяли?! — поразилась Тамми, которая даже не заметила, что за ней наблюдали.
— Ты даже не представляешь, как, — невесело засмеялся Трэгг. — Проверяли не только тебя, но и всех твоих знакомых и соучеников, начиная чуть не с первого класса школы. — Тамми сидела в темноте оглушенная рассказом Трэгга, не в силах вымолвить ни слова.
— А мою маму? — с трудом сказала она.
— И маму, и отца…
— Отца?! — перебила его Тамми. — Они нашли моего отца, но как?! Бабушка сколько ни искала, так и не смогла узнать кто он.
— Есть такая программа по сравнению ДНК. Вот твое ДНК прогоняли по всем базам данных, выявляя родственные связи. Это процесс долгий, зато именно он и оказался самым результативным. Твой отец был байкером и разбился насмерть, когда тебе было пять лет. Думаю, о твоем существовании он не подозревал. Мне жаль. — Повисло тяжелое молчание, которое первым нарушил Трэгг: — Ты ничего не спросила о своей матери. Я очень удивился, когда узнал, что ты даже не пыталась ее найти и поговорить с ней, когда стала достаточно независимой, поступив в колледж. Почему-то я был уверен (с учетом твоего характера), что ты обязательно попыталась бы отыскать ее, узнать, что с ней и почему она так живет… — Трэгг замолчал, но его неоконченная фраза требовала ответа, вот только Тамми не желала ничего говорить на эту тему. Однако Трэгг был не тем человеком, который оставил невыясненным вопрос, который его интересовал. Он немного подумал, а потом сказал с уверенностью в голосе: — Ты нашла ее! Только нашла намного раньше, еще до поступления в колледж. — Тамми упорно молчала, но в этот раз ее молчание подтверждало его догадку. — Встреча была не такой как ты себе ее представляла, — продолжал строить он предположения. — Возможно произошло нечто такое, что мать перестала для тебя существовать. Я прав? — спросил он темноту. Трэгг не видел лица Тамми, не видел, как по ее щекам катились слезы, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы не всхлипнуть или не разрыдаться. Трэгг был прав. Прав во всем.
…Маму она разыскала в тринадцать, сбежав из дома тети, когда там стало находится совсем невмоготу. Она постучала в убогую дверь, на которой не осталось места от дыр, оставшихся от смены замков. Очевидно их периодически выбивали, но Тамми тогда не смогла этого понять. Она шла к маме, шла, чтобы рассказать, как плохо ей живется в доме тети, рассказать, как ее обижают и притесняют. На стук дверь никто не открыл, Тамми постучала сильнее, дверь открылась сама и Тамми вошла внутрь. Крошечная грязная квартира. На полу сидела лохматая неряшливая женщина, смотря перед собой остановившимся взглядом. Рядом на разбитом диване лежал здоровый мужик. Вот он мутным взглядом посмотрел на Тамми. Его
