пальцами и принялась ощупывать монеты.
— Решки по обе стороны.
— В другом орлы, — подсказал Йован. — Один мешочек Робин подбросил в дом, второй Шериф забрал из его пещеры.
— Хорошо, — совсем не радостно вздохнула колдунья. — Иначе пришлось бы всё переплавить и приложить куда больше сил, чем у меня есть… А теперь выйди из комнаты.
Она выглядела очень усталой, хотя даже не начала колдовать. Даже голос стал таким тихим, будто ей сложно говорить. Марион поникла, почти безжизненно опустив голову над рассыпанным перед ней золотом. Казалось, она хочет умереть прямо сейчас вместо того, чтобы медленно отдавать свою жизнь заклинанию.
— Ты уверена? — засомневался Йован, опасаясь, что ведьма может схитрить.
— Оставь меня, — с нажимом проговорила Марион. — Но не уходи далеко и жди, когда я тебя позову.
Возражать было бессмысленно, к тому же он совсем не разбирался в магии, чтобы хоть что-то понять.
— Ну что ж, удачи.
Через минуту после того, как за ним закрылась дверь, из комнаты донёсся негромкий шёпот на непонятном языке.
Йован со вздохом прислонился к стене. Он заметил, что его руки подрагивают, и сунул их в карманы. Впрочем, рядом никого не было: вдова не могла отойти от детей ни на секунду, а Гай надолго засел в кабинете, а если он вдруг и соизволит выйти, то уж точно не ему упрекать других в недостатке самоконтроля.
Подумав о нём, Йован вздохнул ещё тяжелее.
«А что бы сделал я, если бы стоял выбор между соседскими детьми и моей мамой?» — нахмурился он.
Хотя отношения Гая и Марион как сына и матери воспринимались с трудом. Может, семьсот лет назад она и была единственным человеком, заботящимся о никем не любимом сиротке, но сейчас Гисборн стал для неё совсем чужим. А тот, в свою очередь, слишком боится видеть в этом полумёртвом уродливом существе Марион, которую знал тогда.
Йован нервно усмехнулся.
«По законам всех мыльных опер, Гай назовёт её мамой в последнюю секунду перед тем, как она умрёт во второй раз, а потом прольёт скупую мужскую Ниагару слёз над скелетом, и всё под печальную песню на испанском языке».
Прошло минут пятнадцать, прежде чем Йован осознал, что больше не слышит шёпота колдуньи. Он подошёл к двери, пытаясь уловить хоть какой-то звук. Из комнаты не доносилось ничего, и он собирался постучать, боясь, что сил Марион не хватило и она умерла прямо во время ритуала. Но тут раздался негромкий звон пересыпаемых монет, и нежить сама позвала его войти.
За это недолгое время её вид успел измениться к худшему: шрамы, соединяющие куски мяса, разбухли и приоткрылись, несколько клоков овечьей кожи с шерстью упало на пол.
— Теперь я едва могу шевелить руками, — прошептала нежить. — Собери золото, не прикасаясь к нему. Решки отдай детям, пусть держат ближе к телу. Орлы убьют трёх-четырёх человек, не больше. Это золото уже было однажды проклято и использовано, поэтому не сможет вобрать столько же силы во второй раз. Но большего вам и не требуется, достаточно двух жизней.
Казалось, эти слова отнимали у неё последнюю энергию. Последние фразы она произносила еле слышным голосом.
Йован подскочил к шкафу за перчатками, в спешке уронив вешалки с одеждой и запутавшись в ней. От досады он выругался не самым приличным образом, чем пробудил в колдунье такое негодование, что она даже смогла привстать в кресле и громко выразить своё недовольство.
Рассеянно извинившись, Йован выбежал в коридор и бросился к другой спальне.
— Как Энни? — выпалил он, распахивая дверь.
От внезапного грохота девочка вздрогнула и попыталась повернуть голову. Хотя её усилие оказалось бесплодным, по крайней мере, она была ещё жива.
— Вот монеты, — он протянул вдове один из мешочков. — А я пойду и подброшу вторую половину Аманде. Где она живёт?
Старушка торопливо вложила в ладони Энни по паре монет, ещё несколько вручила Оуэну, приказав крепко держать.
Времени оставалось впритык, и Йован, ни секунды не медля, поспешил вниз. Вдове пришлось объяснять дорогу на ходу, пока он доставал и заряжал ружьё.
— Двухэтажный дом, с южной стороны обвитый глицинией, невысокая ограда зелёного цвета. Запомнишь?
— Да-да, зелёная глициния… — из-за волнения информация никак не хотела нормально укладываться в голове. — Ещё раз, куда вы сказали поворачивать: направо или налево?
— О господи, я лучше нарисую карту! — воскликнула старушка, хватаясь за голову и семеня к комоду. Она принялась поспешно чертить путь на бумаге, пока Йован ругал себя за случившийся так невовремя приступ тупости.
Их громкие от волнения голоса не могли остаться незамеченными для Гая. Он вышел из кабинета, раздражённо хлопнув дверью.
— Куда собрался?
В этот момент он сильно напоминал Шерифа — старик принимал такой же грозный вид, когда был чем-то недоволен.
— А сам как думаешь? — огрызнулся Йован.
Гай бесцеремонным движением выхватил ружьё у него из рук.
— Уже забыл, кто из нас двоих бессмертен? Дава й сюда золото.
Йован почти швырнул ему мешочек с монетами. Гисборн никак не отреагировал на его оскорблённый вид и молча пошёл к выходу.
Вдова озабоченно заохала, когда входная дверь грохнула с такой силой, что на всём этаже зазвенели стёкла, а мистер Пушистая Попка спросонья перепугался до смерти, решил укрыться в щели между шкафом и полом, но застрял и начал орать как припадочная пума.
— Вот говнюк, — пробормотал Йован.
Теперь оставалось только ждать и надеяться, что Энни доживёт до момента, когда золото начнёт отдавать ей силу. Всё зависело от того, насколько быстро это будет происходить и хватит ли забранных за несколько часов сил, чтобы отсрочить её смерть.
Вспомнив, чем Марион должна заплатить за это заклинание, он почувствовал стыд. Нужно было как минимум не дать ей умереть в одиночестве. Неизвестно, сколько времени могло выдержать её тело, но точно не больше суток, а может быть, всего несколько минут. Конечно, в такой момент с ней следовало бы находиться Гаю…
Нехотя поднявшись на второй этаж, Йован вернулся в спальню колдуньи. Перед тем, как войти, он немного замялся не зная, что должен сказать ей.
— Гай, ты пришёл? — с надеждой спросила Марион, услышав его шаги.
— Нет, это всего лишь я.
Он закрыл дверь и остановился, неуверенно глядя на нежить.
— Я хотел сказать…
Колдунья с трудом подняла руку, которая как будто застыла в окоченении, скрючилась и потемнела.
— Подойдёшь ближе?
«Ну ладно, это последний день её жизни, можно и дотронуться разок, если ей это поможет», — подумал он и сделал несколько шагов вперёд.
Марион неловко вложила негнущиеся, почти окаменевшие пальцы в его ладонь.
— Я хотел сказать
