Ну понял, и молодец. Воспитательная и патриотическая работа, она всякая бывает. Кого-то воспитывать приходится жёстко.
— Ну да, тут у нас черносотенцы, там — молодежная прогрессивная пресса. Шпионы и агенты ЦРУ отдельно пасутся… Милославский, сколько тебе лет?
— М-м-м… двадцать пять? Примерно так, надо в паспорте посмотреть, забываю всё время.
— Что, вот так прямо и забываешь, что в твоем паспорте написано?
— Миш, что непонятного-то! Мне уже столько раз биографию меняли, что и запутаться немудрено. И живу я на земле долго за себя и за того парня. Стоп, это ж ты у нас за того парня живешь! Автор слов к песне что-то про вас попаданцев знал.
— Извини, это меня что-то повело. — Лихарев был задумчив. — С чего я решил, что ты будешь говорить правду, тем более мне.
— Ну да, для правды есть начальство. Михаил, или кто ты сейчас, не парься так. Устал жить — накати стакан, вспомни как здорово быть молодым! Колени не болят, кочерыжка не подводит, зрение как у орла.
— Кочерыжка меня и там не подводила. Но там я уже всего добился, понимаешь. А тут всё сначала — устал.
— Здесь ты добьёшься всего остального, Михаил. Ты поможешь стране, страна поможет тебе.
— А твой интерес в чём, Милославский?
— Я Родину защищаю. Кстати, будут башлять — всё под отчёт. Сдавать не надо, показывать все транши обязательно. Активно тратить, чтоб сомнений не возникало — корм в коня. Вообще, покажи, как ты любишь жизнь.
— Ага. Квартирку бы какую-никакую. Да хоть в том же доме, где у нас теперь редакция будет. Удобно — спустился по лестнице — и ты на работе.
— Ха-ха! Вот теперь я узнаю хватку нормального попаданца. А то — устал, замазался… В той жизни квартира небось за третьим транспортным была?
— Это да, не в центре. Погоди… а ты откуда знаешь про третье транспортное кольцо?
— Из твоей статьи. Плюс показания других горемык вроде тебя.
— Понял, а то я уж подумал хрень всякую. Забей, показалось просто. И это, у тебя выпить в доме совсем нет?
— Есть конечно. Думал, ты побрезгуешь с кровавой гэбнёй пить. Коньяк могу предложить. — И я пошел к бару, спиной контролируя происходящее в комнате. Спиной и по отражению в стекле бара. Кто его знает, что в голове у несчастного попаданца. — Тебе чистого?
— Ну да. Коньяк же, не виски.
— Я крепкое не пью, с коньяком я делаю Рыжую Соню.
Как хорошо, что в холодильнике был персиковый сок. А то или смотреть на пьющего в одиночестве гостя, или открывать бутылку игристого. А оно стоять открытым не любит — его или всё выпивать, или… жалко хорошее вино, нахлобучивать тогда бутылку в одну моську. Налил в широкий бокал сока, по ножу добавил коньяк — хорошо! Мы чокнулись как простые русские люди за то, чтоб не последний раз. классический мужской разговор вышел, грамотно завершенный до стадии «ты меня уважаешь?» И нет, я не предложил Корчагину ночевать у меня или вызвать такси из дома по телефону. Большой мальчик, сам решит свои проблемы.
Ночной звонок звенел настолько беспардонно, что я сразу понял — это Гуревич. На часах два часа ночи, в голове вата, в крови пятьдесят грамм коньяка, на трубке клиент — как точно я угадал!
— Ашо, где? Алло, то есть! Хто?
— Это Гуревич, Жорж. Мне страшно. — Дык-дык-дык, клиенту страшно. Не орать, психологический климат тоже входит в сделку. Клиенту не должно быть страшно.
— Агу, Олежек. Тьфу ты, что случилось? Сорри, не проснулся еще.
— А я не заснул! Под моими окнами люди!
— Олег, они конкретно под твоими окнами? Как ты определил, у вас дом многоквартирный. Я не постебаться, я в плане признаков, симпсонов. Симптомов.
Мы давно ждали активности от гостей с Кавказа, уже прямо истикались, их ожидаючи. А эти сучата прямо как почуяли что-то, не идут и не идут. Их так знатно по асфальту повозили, а не пришли с ответкой гордые горцы. Была мысль даже начать поиски классическим путем с привлечением оперативников. Но побоялись спугнуть. А тут вон чего, нарисовались! Если Гуревич не напутал.
— Там машина стоит, на той стороне улицы, я номер запомнил. Они на ней же приезжали прошлый раз. — Машина, уже лучше, если не простое совпадение, машина признак.
— Олег, это точно та машина или просто похожая? Как ты мог увидеть номер, темно на улице, далеко.
— Та. У меня бинокль, я над подоконником высунулся и посмотрел. А еще за дверью кто-то стоял долго. В глазок было видно движение, и они лампочку выкрутили на лестничной клетке. — А вот это точно наши.
— Ладушки. У тебя дверь еврейская?
— Как это?
— Как у меня, стальная?
— Да, с ригелями.
— Вот и не парься тогда. Никому не открывай, проверь оружие и стой в ванной. Чтоб осколками не посекло.
— Осколками?
— Ну вдруг они гранату закинут? Вряд ли, но я бы так и сделал.
— Жорж, у меня нет оружия.
— Вот ты странный человек. Биноклем обзавёлся, а оружие не завёл. Привыкай, мир стал другим. Всё, некогда мне болтать с тобой, буду бригаду собирать.
— Когда ты приедешь?
— Гуревич, ты по мне соскучился? Или всё-таки по силовой поддержке? Отряд соберу, прискачем и всех накроем. Видик есть?
— Есть.
— Включай «Неуловимых мстителей», только тихонько, чтоб враг не догадался. Скоро приеду.
У нас этот процесс уже обговорен, согласован и подготовлен. Оперативная силовая группа Комитета дежурит постоянно, сейчас у неё приказ на полное содействие Онегинскому четырнадцатому отделу Второго Главного Управления. Звоню ему.
— Пётр, они пришли!
— Кто это? — Ага, тоже спал бродяга. — Милославский? Айзеры к Гуревичу? Свистать
