она явно ощутила, что его захлестывает волна неукротимого бешенства, а в глазах у него разгорается пламя ненависти. По словам Павлы, чужак широко разинул пасть и собирался вцепиться ей в горло, но тут из темноты появился Никита, берсеркер бесшумно метнулся в заросли и исчез в ночи. Павла клялась и божилась, что это было с ней на самом деле, но все знали, что она зачастую путала с реальностью ночные кошмары, тем более что сам Никита так и не смог припомнить, видел ли он тогда что-нибудь, кроме валивших с неба снежных хлопьев.
Однажды ночью в середине июля, когда в воздухе кружились не холодные снежинки, а стайки золотистых светлячков, Михаил и Никита молча бежали по ночному лесу. Из-за стоявшей в то лето сильной засухи зверья в лесу порядком поубавилось, стада поредели, и в последнее время охота не ладилась. Виктор приказал им отправиться на ночной промысел, принести хоть что-нибудь из еды, и Михаил изо всех сил старался не отстать от Никиты, прокладывающего путь через чащу и бегущего метрах в шести впереди. Некоторое время спустя Никита сбавил шаг.
— А куда мы идем? — шепотом спросил у него Михаил, оглядываясь по сторонам, стараясь высмотреть в сумраке ночи хоть какого-нибудь зверька. Но все было напрасно, даже белки попрятались, да так, что нельзя было заметить и блеска их черных глаз-бусинок.
— На чугунку, — ответил Никита. — Пойдем посмотрим, может быть, удастся упростить себе жизнь на сегодня. Раньше мы частенько находили там, если повезет, сбитого поездом оленя или какую зверушку поменьше. Паровоз проходит через наш лес дважды в день: днем — на восток, а ночью — на запад; и так каждый день с мая по август.
В том месте, где южный склон скал делался более пологим, а в лесу то здесь, то там появлялись завалы из огромных валунов, была проложена железнодорожная колея. Рельсы выходили из туннеля в скале, тянулись по дну оврага, к которому вплотную подступал лес, а затем уходили в темноту западного туннеля. Михаил последовал за Никитой вниз по каменистому склону, а затем они зашагали вдоль полотна, в поисках добычи вглядываясь в темноту впереди себя, напряженно принюхиваясь, не принесет ли дуновение ночного ветерка запаха свежей крови. Этой ночью им не повезло. Они шли в сторону восточного туннеля, и вдруг Никита внезапно замер на месте и сказал:
— Слушай…
Михаил прислушался: это было похоже на далекие раскаты грома, но в ясном ночном небе мерцали звезды. Приближался поезд.
Никита нагнулся и дотронулся ладонью до рельса. Железо гудело у него под рукой: в этом месте колея шла под уклон, и поезд, видимо, набирал скорость, приближаясь к долгому спуску. Всего через несколько мгновений паровоз вырвется из туннеля в нескольких шагах от них.
— Давай лучше уйдем отсюда, — с опаской оглядываясь, предложил Миша.
Никита стоял, не отнимая руки с рельса. Он тоже оглянулся и посмотрел на темневший у него за спиной провал туннеля. Михаил видел, как он перевёл взгляд на въезд в западный туннель.
— Раньше я часто приходил сюда один. Мне нравилось смотреть, как поезд грохочет мимо. Это было давно, еще до берсеркера. Чтоб ему пусто было! Я видел много раз, как поезд проносится мимо оврага. Наверное, он идет в Минск, по крайней мере мне так кажется. Паровоз выходит из туннеля, — Никита кивнул в ту сторону, — и потом въезжает вон туда. Бывают вечера, когда машинист спешит, наверное, торопится поскорее добраться домой. Поезд доезжает до того туннеля за тридцать секунд. Если же он выпимши, то начинает тормозить, и тогда до дальнего туннеля он доезжает за тридцать пять секунд. Я знаю, я все давно рассчитал.
— А зачем это тебе? — удивился Михаил. Стук колес поезда, этот блуждающий гром становился все ближе и ближе.
— А затем! Когда-нибудь я все равно обставлю его! — Никита выпрямился, убирая руку с гудящего чугунного рельса. — Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете? — Его миндалевидные азиатские глаза в упор глядели из темноты на Михаила. В ответ тот лишь молча замотал головой. — Быть быстрее всех, — взволнованно сказал Никита. — Быть самым быстрым во всей стае. Самым быстрым и не знающим себе равных. Чтобы за то время, когда поезд выходит из одного туннеля и въезжает в другой, успеть превратиться в волка. Теперь понял?
Михаил замотал головой.
— Ну тогда смотри, — объявил Никита.
Где-то в глубине западного туннеля показался далекий свет, рельсы задрожали, загудели под колесами приближающегося паровоза. Никита сбросил с себя одежду и остался неподвижно стоять, чего-то терпеливо дожидаясь. И вот внезапно из темного узкого туннеля вынырнул паровоз, черная громадина, похожая на вырвавшееся на свободу чудовище, во лбу которого ярко горел желтый глаз. Клубы его жаркого дыхания с ног до головы окутали Михаила, и тот поспешно отшатнулся назад. Никита же, стоя на краю насыпи, почти у самых рельсов, не повел и бровью. Мимо громыхали товарные вагоны, из-под колес во все стороны разлетались искры. Михаил видел, как Никита напрягся всем телом, начиная обрастать черной шерстью, потом он, вдруг сорвавшись с места, бросился бежать вдоль путей, а кожи на спине и ногах уже не было видно под темной волчьей шкурой. Он во весь опор мчался в сторону восточного туннеля. Позвоночник его вдруг выгнулся, кости ног укорачивались на глазах. Михаил видел, как полоса черной шерсти спустилась ниже пояса, и у самого основания позвоночника показалось и начало быстро расти что-то темное, всего за несколько мгновений ставшее мохнатым волчьим хвостом. Спина Никиты уже изогнулась дугой, и он бежал, низко пригнувшись к земле; руки, покрытые жесткой шерстью, все обрастали крепкими мускулами, а человеческие ладони превращались в волчьи лапы с острыми когтями. Он поравнялся с паровозом и теперь мчался вдоль рельсов, вместе с ним направляясь ко въезду в восточный туннель. Машинист никуда не спешил и притормозил перед началом пологого спуска, но из трубы паровоза по-прежнему вылетали яркие искры. Скрежещущие тяжелые колеса гремели всего в полуметре от ног Никиты. Он бежал что было сил. На
