вроде того, к которому пытался склонить Иисуса дьявол. Напротив, чудо было домашним и связанным с весельем: на свадьбе в галилейском городе Кане Иисус по просьбе своей матери, которая была в числе гостей, превратил воду в вино, когда запасы хозяев истощились. Оттуда он ненадолго[623] отправился в Капернаум – городок на побережье Галилейского моря (оно же – Геннисаретское озеро или современное озеро Кинерет на севере Израиля). Именно с этой местностью связано начало евангельской проповеди и служения Иисуса: он обращался к людям под открытым небом и в синагогах – в Капернауме, где вскоре поселился, а также в Назарете, да и по всей Галилее. Он отвечал на вопросы знатоков Писания и обычных верующих, исцелял больных, парализованных и безумных. Капернаум располагался на пути между Кесарией и Дамаском, там работала таможня, где Иисус увидел сборщика податей по имени Матфей[624] и сказал ему: «"Иди за Мной!" Тот встал и пошёл за Ним»{301}.
Все эти события заняли около года[625]. Центральный и самый известный эпизод повествования об этом периоде жизни Иисуса – главы с пятой по седьмую Евангелия от Матфея – знаменитая Нагорная проповедь, одна из главных во всём Новом Завете. Фрагменты и отголоски её можно встретить в других Евангелиях и речах Иисуса – так, сложно сказать, является этот текст записью одной проповеди или синопсисом сразу многих, произнесённых им в те месяцы; «гора» же, на которой происходит действие, может быть как одним из галилейских холмов, так и олицетворением возвышения, необходимости приподняться над повседневностью тем, кто слушал «благую весть»[626]. Эти люди, вероятно, не были ещё 12 избранными апостолами. Среди массы заинтересованных, приходивших к проповеднику, о котором говорили, что он – Мессия, многие были случайными слушателями; другие плохо ещё понимали, о чём он учит. Начало Нагорной проповеди – знаменитые девять Заповедей блаженства – и правда на первый взгляд производит впечатление загадочной поэзии. Её певучесть и музыкальность захватывают сознание прежде, чем успеваешь вдуматься в смысл её максим.
Тема Нагорной проповеди – законы того самого Царствия Небесного, о котором уже учил своих последователей Иоанн, что оно «приблизилось»{302}. Характерно, что Иисус говорит о нём и в будущем, и в настоящем времени, одновременно касаясь того, что грядёт, и того, что уже вступило в силу. Так, слушатели проповеди должны были ощущать себя обитателями нового мира, пересекающими порог мистического духовного пространства. Наверняка оно казалось им парадоксальным: лишённые государства, управляемые наместником на вроде бы собственной, но не принадлежавшей им земле, эти люди видели в Мессии лидера, который возглавит их на пути к вполне осязаемому, физическому царству. Вместо этого они оказались в невидимой стране, которая сулила любовь и спасение, но ещё ставила перед ними бескомпромиссный, недостижимо высокий духовный идеал; управлялась простыми, но вместе с тем совершенно контринтуитивными законами. В этом метафизическом царстве счастливы – «блаженны» – были именно те, кто обычно несчастен и бедствует: странные «нищие духом», скорбящие, кроткие, жаждущие, милосердные, преследуемые за правду и т. д. В этом царстве боль, гонение и поношение ждали тех, кто соблюдает его законы, но это было поводом для радости, потому что совершенно другое – «награда на небесах»{303} – имело значение. Эта награда вместе с тем не ожидала их лишь в неопределённом будущем, когда-то после смерти: она уже была дарована.
В своей речи Иисус также обращался к комментированию Закона – заповеди Царствия Небесного как бы возводились на твёрдое основание старых, данных ещё Моисею. Цитируя их, он затем предлагал своё толкование. Таким образом, Нагорная проповедь строилась по принципу знакомому и понятному для слушателей Иисуса. Он подразумевал обсуждение и анализ хорошо известного текста; не только священнослужитель, но и любой взрослый мужчина мог взять на себя эту роль в синагоге. Похожим образом с самими Заповедями блаженства поступил в одноимённой оратории автор, чьё имя одним из первых приходит в голову как пример композиторской религиозности. Это бельгиец Сезар Франк, в конце XIX в. создавший свои «Les Béatitudes»[627] для октета солистов, хора и оркестра. Евангельские заповеди – краткие и парадоксальные афоризмы – превратились в руках Франка в пространную, грандиозную партитуру, порядка двух часов неторопливо медитирующую над смыслом слов, произнесённых Иисусом где-то в холмах у Геннисаретского озера.
Сезар Франк родился в Льеже в 1822 г.; его отец был валлонцем[628], а мать происходила из немцев. Деспотичный и авторитарный, Франк-старший с невероятным рвением занялся образованием и карьерой юного Сезара-Огюста (этим дважды императорским[629] именем, несколько комичным на фоне образа скромного и кроткого Франка, его звали в детстве и отрочестве). В восемь лет он поступил в консерваторию в Льеже, в 12 дебютировал как пианист, и вскоре отец настоял на его учёбе в Париже, куда затем переехала вся семья – для этого они получили французское подданство. Одержимый развитием концертной карьеры сына, отец Франка начал рано и, видимо, назойливо продвигать его во французских музыкальных кругах, испортил отношения с влиятельным парижским критиком Анри Бланшаром и, возмущённый, принял решение покинуть город, забрав сына из консерватории и возвратившись в Бельгию почти на два года. Там его чаяния также не воплотились; вместо карьеры блестящего концертанта Франк занимался преподаванием и увлёкся сочинением музыки – вначале камерной, а позже более масштабной. Впрочем, оратория «Руфь» на ветхозаветный сюжет, написанная им в 21 год, получила холодный приём. Он вернулся в Париж, где продолжал заниматься мелкой подённой работой от музыки – сочинял по заказу, преподавал, аккомпанировал – и стал бывать в доме своей ученицы Фелисите Сайо. Её семья принадлежала миру театра: родители девушки были участниками труппы «Комеди Франсез» под псевдонимом Демуссо. Жениться на Фелисите Франк смог только по достижении 25-летия – до этого по закону он должен был заручиться согласием своего отца, который, разумеется[630], энергично протестовал против этого союза. Свадьба состоялась в церкви, где незадолго до того Франк получил пост помощника органиста – то была Нотр-Дам-де-Лорет, величественное классицистическое здание в Девятом округе Парижа, возведённое десятью годами раньше. Затем на протяжении более чем 40 лет в жизни Франка было немного перемен – он продолжал преподавать и играть на органе, добившись впечатляющей репутации на обоих поприщах. В 1851 г. Франк получил место органиста в одной из церквей района Маре, а через семь лет стал maître de chapelle – капельмейстером, а потом главным органистом новенькой церкви в Сен-Жермен-де-Пре, нарядной неоготической базилики, освящённой в честь св. Клотильды. Там Франк работал вплоть до своей смерти в 1890 г., прославившись как органист и превосходный импровизатор. В начале 1870-х, как раз во время работы над «Заповедями блаженства», он начал вести органный класс в Парижской консерватории. Всё это время он продолжал сочинять; в каталоге Франка много духовных работ, но в пантеон классиков он вошёл благодаря своей светской музыке – малочисленным, но ослепительно сияющим вершинам зрелого романтизма.
Оратория «Заповеди блаженства» не принадлежит к их числу. Чуть ли не самый крупный опус Франка, эта работа была гордостью композитора; говорили, что её он считал лучшим из своих произведений. Сочинение восьмичастной оратории растянулось более чем на десять лет – первая и вторая «заповеди» созданы в 1869 г., а последние части сочинялись в конце 1870-х и неоднократно переписывались; партитура была полностью готова 10 июля 1879 г. Судьба этой музыки с самого начала оказалась омрачена – уже хотя бы потому, что Франк никогда не слышал её исполненной целиком и в полном составе. Впервые оратория прозвучала в его парижской квартире в феврале 1879 г. в сопровождении фортепиано, а премьера симфонической версии произошла лишь в 1891 г., через год после смерти Франка. Его ученик и биограф Венсан д'Энди намеренно не упоминает о ней, поскольку артисты, представившие «Заповеди» в 1891 г. в Дижоне, были любителями, а не профессионалами. Годом «официальной» премьеры считается 1893-й, когда Эдуар Колонн продирижировал ораторией в театре Шатле. Последовали исполнения в Льеже и Утрехте, однако до сегодняшнего дня количество концертных интерпретаций и записей «Заповедей» невелико, а музыку оратории мало кто знает.
Одна из причин тому – неудачное либретто. В «Заповедях блаженства» Франк следует определённой исторической модели – средневековому
