мамкино вымя сосут? Нет. Один мужик здоровый, у второй титьки размером с мою голову, третья вообще нежить, которой терять давно нечего. Сами решили, что с тобой в путь пускаются, сами и ответят за свой выбор. Их решение — не твоя печаль. Ты делай то, что тебе нужно. Или не делай. Говорено же — все на этом свете просто, главное — самому ничего не усложнять. Все, спать пойду. Как уезжать станете — толкните, провожу.
И ушел в одну из комнат, которых тут хватало. Большая дача, к слову, у Метельской оказалась, аж на шесть комнат. Не чета той, на которой я детство проводил.
— Чего насупился? — с набитым ртом спросила у меня Светлана. — Все верно он тебе изложил, не придерешься. Даже как-то по-отечески, что странно, как родственнику. Признаюсь честно — не ожидала подобного.
— Может, от еды подобрел, может, возраст поджимает, — предположил я. — С годами все становятся сентиментальнее. Даже колдуны.
— Н-да? — Женщина глянула в ту сторону, куда чуть ранее ушел Геннадий Мефодьевич. — Не уверена. И проверить на себе вряд ли смогу.
— Почему?
— Так не доживу, — равнодушно и совершенно не рисуясь, ответила она. — Ремесло к долгой жизни не располагает. Да и ты вряд ли до седых волос дотянешь, причем по той же самой причине.
— Может, оно и хорошо. — Я встал из-за стола и направился туда, где стояли наши рюкзаки. — Жить с остывшей кровью, отсутствием желаний и постоянным страхом перед возможным слабоумием, скорее всего, не очень весело. Это даже не жить, это существовать. Хотя… Сейчас так думаю, а если дотяну до возраста Мефодьича, то, возможно, по-другому запою.
Я открыл один из карманов, достал оттуда небольшой несессер, который всегда сопровождал меня во всех поездках, после вернулся за стол и раскрыл его.
— Ого! — Светлана с интересом уставилась на его содержимое, состоящее из составных шомполов, разнообразных ершиков, вишера и прочих причиндалов для чистки оружия. — Классный наборчик. Дорого стоит?
— Не знаю. — Я расстелил на столе кусок материи, который достал из все того же несессера, после вынул пистолет из кобуры и неторопливо начал его разбирать. — Одна приятельница на двадцать третье февраля подарила.
Но в целом эмоции Метельской мне были понятны. Когда Танька вручила мне этот набор, эмоций и у меня было немало. Я, конечно, подобные вещички видел и раньше, но конкретно здесь все было сделано и скомпоновано настолько красиво и четко, что не восхититься невозможно.
— Ну-ка! — Светлана цапнула магазин, который я вынул из рукояти пистолета. — Интересненько. Понятно, тут пули серебряные, что разумно. А эти чего такие странные, зеленоватые? Сплав меди с чем-то?
— Фосфором их покрыл, — пояснил я. — Мне знающий человек подсказал, что такой пулей нага можно остановить, особенно если ему в голову попасть. Убить — нет, затормозить — да. Обычные-то пули им как слону дробина. Лично проверял.
— Нагу? — подобралась Метельская. — А при чем здесь наги?
Выслушав до конца историю о том, как я схлестнулся в вагоне со змеелюдьми, Светлана начала изобретательно ругаться, так, что и я заслушался, и даже вроде как старый колдун в своей комнате одобрительно закряхтел.
— Может, есть еще что-то? — закончив, осведомилась у меня оперативница. — Из числа того, о чем мне знать надо?
— Свет, клянусь, я про них просто забыл со всей этой суетой. И потом — знаешь, в отличие от остальных, они на меня сезон охоты не открывали. Пока просто дорожки пересеклись, мы разок схлестнулись — и все. Мила, ведьмы, гули, полуночники — они да, на пятки наступают постоянно. А наги как раз нет. Сцепились, разбежались, живем дальше.
— Но вообще весть-то благая, — подумав, сделала неожиданный вывод Метельская. — Хозяйка их племя не жалует, а принцип «враг моего врага мой друг» работает безотказно.
— Кстати, так себе принцип. — Я засунул ершик в ствол пистолета. — Крокодил, который сожрал моего врага, вряд ли является моим другом, потому что, попади я в его пасть, то он и меня сожрет с таким же аппетитом и энтузиазмом.
— Вроде хороший ты мужик, Чарушин, но есть в тебе черта, которая меня всегда в других бесила. Тебе вечно надо в каждый чугунок плюнуть.
Она встала с табуретки и покинула кухню, я же продолжил чистить оружие, раздумывая о том, что такого я, собственно, не так сказал и куда конкретно плюнул.
Минуты через две до меня донесся грохот, такой, будто на пол упала то ли банка, то ли кастрюля, а после мат Метельской, на этот раз, похоже, безадресный. Впрочем, вскоре женщина снова вернулась в комнату, держа в руках два помповых ружья, а на плече у нее болтались два патронташа.
— Держи, — протянула она мне одно ружье. — Пистолет, конечно, штука хорошая, но в наших краях лучше иметь что-то поосновательней. Да и не постреляешь из нарезного особо в пещерах, сам же понимаешь. Наш верный друг рикошет никуда не делся, да и вообще… Попадет пуля куда не туда, и все, получим мы надгробие в виде бесформенной груды камней.
— Славная машинка. — Я цапнул ружье серебристого цвета. — Kral Arms 12×76? Стрелял из такого. Магазин семь плюс один?
— Ага. — Она сняла с плеча один из патронташей. — Держи. Стволы чистые, не переживай. Я их года три назад с одного склада подрезала при случае.
— Отстрелять бы пару патронов, — я вертел в руках нежданное-негаданное приобретение, — для приличия.
— Фишка ляжет, так пальнешь, — усмехнулась женщина, садясь напротив. — А вообще, если честно, лучше бы нам оружие вообще в ход не пускать. Кровь всегда притягивает кровь, а в лесах и на горах особенно. Ладно, давай оружие почистим да пойдем несколько часов вздремнем. Еще бы телефоны зарядить, да стремно из коробки доставать. Дед тут останется, как бы его не спалить.
И вновь Геннадий Мефодьевич безошибочно предсказал закидоны небесной канцелярии. Давешний дождь стих еще до того, как мы со Светкой отправились в кровать, утро же выдалось хоть и серо-росистое, но при этом весьма и весьма приятное. Ни марева, предсказывающего дневную духоту, ни излишней влажности — короче, самая та погода, чтобы отправиться в путь.
Не знаю уж когда, но Светлана успела собрать рюкзак, не такой пафосный и объемный, как у нас,
