из моих тренировок с Титом можно было бы использовать? Какой хрустящий звук издал бы ее нос, если бы я ударила ее прямо сейчас?
— Даже не пытайся, девочка, — говорит она, как будто мои мысли написаны у меня на лице.
— Одной пули достаточно. Для тебя, во всяком случае. Может быть, не так много для этого парня, — говорит она, указывая большим пальцем через плечо.
— А теперь пошли. Это двухчасовая прогулка, а солнце уже чертовски жаркое.
— Куда ты нас ведешь?
— Я могла бы рассказать тебе, но тогда мне пришлось бы тебя убить. Кожаный жилет ведет Титуса через маленькую группу, беря на себя инициативу, в то время как я следую за ним, как потерявшийся щенок.
— Пообещай мне одну вещь. Один из захваченных мужчин наклоняется к женщине, которая держит веревку рядом с ним, кажется, чтобы поговорить с ней, но его улыбка направлена на меня, когда я подхожу. Его взгляд слишком долго задерживается на моей груди.
— Какое бы извращенное дерьмо ты ни запланировала, я пересплю с блондинкой. Он кивает в мою сторону и облизывает губы. — Прошло много времени с тех пор, как я утыкался лицом в такую красивую стойку.
Нарушая свой непринужденный ритм, Титус поворачивается к парню, дергая Кожаный жилет, теряя равновесие, и бьет кулаком в лицо мужчине, отчего тот отлетает назад, падая на задницу. Широко раскрытыми от недоумения глазами он смотрит на Альфу, потирая челюсть.
— Я не делюсь, — рычит Титус, прежде чем отступить в очередь, и последующий смех женщин заставляет меня хмуро смотреть ему вслед.
Глава 3 4
Я иду рядом с Титом, который позволяет вести себя, как собаку на веревке, по хорошо протоптанной тропинке, которую я не видела во время своих многочисленных исследований в лесу.
— В чем твоя проблема? Я спрашиваю его тихим голосом, чтобы остальные меня не услышали.
— Почему ты до сих пор никого не убил?
— Они женщины.
— И?
— Я не причиняю вреда женщинам.
Как бы я ни восхищалась его этичностью, сейчас не время для этого. Даже Юма трусит позади нас, как волк, у которого внезапно появились моральные устои.
— Это ненормальные женщины. Это психопаты, у которых случайно есть вагины.
Одна из женщин бросает на меня сердитый взгляд через плечо, и я смотрю в ответ.
— Они не желают тебе никакого вреда, поэтому у меня нет причин причинять им вред.
— Не мог бы ты перестать говорить как монах? Ради Бога, ты Альфа.
— И у них есть оружие. Их много.
— Что насчет девушки, которую ты удерживал там? Той, которую ты угрожал убить?
Он пожимает плечами и с усилием выдыхает.
— Они раскусили мой блеф.
— А парень, которого ты ударил по лицу?
— Ему повезло, что он дышит после того, что он тебе сказал.
— Тебе любопытно. Вот почему ты соглашаешься с этим. Тот факт, что он не отрицает моего заявления, только усиливает мое разочарование.
— Ну, из-за твоего любопытства нас вполне могут убить.
— Они кажутся сильной группой женщин. Из них вышел бы хороший союзник здесь.
— До тех пор, пока они не казнят тебя первыми.
— Я перейду этот мост, когда дойду до него.
За исключением того, что мост может оказаться коварным утесом, с которого они сбросят его прежде, чем у него появится шанс подумать об этом.
Жажда сжимает мое горло, в то время как жаркое солнце припекает мне затылок, пока мы поднимаемся по пологим открытым хребтам скалистых вершин, изрезанных редкими глубокими каньонами.
Наконец, мы добираемся до лагеря у подножия горы, где по меньшей мере несколько десятков хижин стоят кучкой. На первый взгляд, я бы поспорила, что это место раньше было чем-то вроде курорта, учитывая близость каждого здания и расставленные повсюду скамейки для пикника.
По периметру заведения стоит высокий забор, через каждые несколько футов расставлены женщины-охранники.
Внутри лагеря суетится все больше женщин. Как будто все женщины, оставшиеся на планете, собрались в этом одном месте. Среди них разбросаны маленькие дети, козы, цыплята и свиньи, а
хаотичный лагерь, кишащий жизнью.
— Что это? Спрашиваю я достаточно громко, чтобы меня услышала командир нашего отряда.
— Дом.
В центре лагеря стоит большая металлическая платформа с торчащим из ее центра шестом, и когда мы приближаемся, я замечаю обугленное дерево под ним и то, что кажется почерневшим отпечатком ноги на стальной поверхности. Останавливаясь, я хватаю Титуса за руку, заставляя его остановиться, и при этом Кожаный Жилет тоже останавливается.
— Какова цель этого?
— Ты увидишь. Сначала ты встретишься с Фрейей. Кожаная Жилетка кивает одному из своих солдат и снимает веревку с шеи Титуса.
Я хватаюсь за веревку между девушкой и Титом, желая держать его в поле зрения.
— Кто?
— Наш лидер. Она определит, достойна ли ты. Кожаная Жилетка хватает меня за запястье и пытается разжать мою хватку на веревке, но я сжимаю руку, и раздражение просачивается сквозь ее стиснутые зубы, когда она говорит:
— Отпусти его сейчас.
— Нет. Не раньше, чем я узнаю, что ты планируешь с ним сделать.
— Пока что его будут держать в одной из хижин. Удобно, пока мы встречаемся с Фрейей. Боль пронзает мой большой палец, когда несчастная женщина загибает его назад, и я отпускаю веревку, произнося проклятие.
— Чтобы определить, достойна ли я чего? Я оглядываюсь назад, туда, где Титуса ведут к одной из хижин последнего ряда. Да, он может сам о себе позаботиться. Да, он достаточно силен, чтобы справиться со многими из этих женщин. Знание этого не избавляет меня от беспокойства.
— Остаться.
— Я не хочу здесь оставаться. Мне здесь нечего делать.
Кожаный жилет пожимает плечами и отмахивается от меня.
— Тогда ты свободна идти.
— А мой… спутник?
— Спутник? Ты так его называешь?
— Я не уйду без него.
— Что ж, у тебя нет выбора. Теперь он принадлежит нам.
— Я уже говорила тебе раньше, он никому не принадлежит. Я оглядываюсь на жертвенный помост позади меня.
— Что именно ты планируешь с ним сделать?
— В течение следующих четырнадцати дней каждая молодая фертильная женщина в нашем лагере будет заниматься с ним сексом, включая меня. Подмигивание, которым она мне подмигивает, вызывает у меня желание стереть самодовольную ухмылку с ее лица.
— После этого он будет принесен в жертву за плодородие.
Не менее безжалостные, чем мародеры, которых нас учили бояться, эти женщины ищут мужчин, чтобы использовать их и выбросить.
— Ты надеешься забеременеть.
— Если судить по монстру между его ног, по крайней мере, половина из нас будет беременна к концу двух недель.
— Ты понятия не имеешь, кто он такой, не так ли?
— Он такой, каков каждый мужчина в этом мире. Негодование в ее тоне говорит о презираемой женщине.
— Тебе причинили боль.
— Ты не слышала?
— Да. Но не Титусом.
— Не имеет значения. Он мужчина. Они все дикари.
С
