Главарь пододвинул ногой стул и сел. И взглянул на пленника снизу вверх, что ему, видно, не понравилось. Он кивнул, и «быки» уронили пленника на колени.
Значит, такой у нас будет разговор — один сидит, другой стоит перед ним на коленях, как перед чудотворной иконой, голый и босый?
Ладно…
Резидент незаметно огляделся. Теперь он смотрел не на обступивших его «быков» — теперь он смотрел на стены.
Решетка под самым потолком — по всей видимости, вентиляционная отдушина. Еще одна… И еще… А не многовато будет для одного помещения? Так ведь и насморк от сквозняков схватить можно! Не ему, ему — все равно, его палачам.
Одна решетка «живая» — залеплена пылью, которая слегка колышется под напором сквознячка. Две остальные не «дышат». Выходит, никакая это не вентиляция, а видеокамеры. То есть его физиономию сейчас пишут на пленку, причем во всех возможных ракурсах. Нехорошо…
— Фамилия? — негромко спросил главарь.
— Чья? — прикинулся Резидент.
— Твоя.
Ну пусть будет Петров.
— Петров.
— Кличка?
— Толстый.
— Как?!
Кличка была странноватой. Обычно агенты придумывают себе клички сами и поэтому придумывают что-нибудь героическое. А тут…
— Я в детстве кушал очень хорошо и потому толстый был, вот меня все так и звали, — объяснил Резидент. — Ну еще — «Жира-пыра-комбинат». Вы же кличку просили?
Он еще издевается, гад!
Сейчас ему должны были врезать!
Но… не врезали. Выдержка у командира была отменная. Что не радует.
— Где родился?
Где мог родиться гражданин Петров? Ну пусть в Узбекской ССР, в Сыр-Дарьинской области. Пусть попробуют проверить.
— В Узбекистане. В кишлаке Шиш-беш.
И опять никакой, на которую он рассчитывал, реакции. Это тебе не издерганные жизнью и службой районные следователи, это ребята серьезные.
— Будешь кривляться? — спокойно поинтересовался командир.
— Честное слово, Шиш-беш! — делая честные глаза, поклялся Резидент.
— А папу твоего звали Абдулла Саидович? — усмехнулся главарь.
— Нет, Махмудович, — поправил Резидент.
— Жаль, — вздохнул командир. — Жаль, что заставляешь нас быть негостеприимными. — Давайте сюда второго.
Какого второго? Откуда они его взяли?!
В бункер втолкнули какого-то человека. Господи, а его-то они где нашли?!
У входа, часто и испуганно моргая, стоял «рабочий». Тот, который держал рейку. Который был бомж. Не повезло ему…
— Ты знаешь этого? — кивнул на пленника командир.
— Знаю! — с готовностью ответил «рабочий». — Он карты делает. Он нанял меня для съемок.
— Ну и суки! — злобно сказал командир. — Оба!..
И вытащил из ящика стола тиски. Которые прикрутил к столешне.
У Резидента по спине, по хребту пробежала холодная дрожь. Ну вот и пошутили. И дошутились… Впрочем, этот эпизод допроса был неизбежен и запрограммирован с самого начала. Могли быть только варианты, могли быть не тиски, а, к примеру, плоскогубцы или молоток с гвоздями. И даже если бы он сказал все, что знает, ему бы все равно, на всякий случай, прищемили пальцы.
Кажется, сейчас ему понадобятся вся его выдержка и весь опыт.
Резидента волоком подтащили к столу, перестегнули браслеты, припечатав руки к столешне.
— Ну что? — посмотрел на него командир. — Ты говоришь — Махмудович?
— Да, — выдавил из себя враз побелевший пленник.
— Ну как хочешь…
Командир выдернул из сжатого кулака один палец, мизинец, выпрямил и сунул в тиски.
Раз начинают с мизинца, значит, будут крошить все по очереди, понял Резидент.
Придерживая палец и быстро прокручивая винт, главарь выбрал пустоту. Половинки тисков сошлись на пальце и сдавили его с двух сторон.
— Махмудович? — вновь изображая дружелюбие, спросил командир.
Резидент молча кивнул.
Тот сделал пол-оборота.
Металл вдавился в кожу. Пока не сильно, пока — терпимо.
Командир взглянул пленнику в глаза. Очень внимательно. Судя по всему, ему было интересно наблюдать чужую реакцию на боль.
Пленник молчал.
Он вновь прокрутил винт. На этот раз с некоторым усилием.
Пленник дернулся и замычал.
— Как звали твоего отца? — вновь спросил главарь.
Специально задавал простой, из-за которого не имело смысл страдать, вопрос.
— Махмудович, — выдавил из себя Резидент. Сжатый палец покраснел и надулся, набухая кровью.
— Нет?..
Главарь нажал на винт. Из-под ногтя, из-под лопнувшей кожи, брызнула в сторону тонкая струйка крови.
Рядом кто-то охнул и грузно осел на пол. Кажется, это был «рабочий».
— А-а! — истошно завопил Резидент. Потому что в этом образе имел право орать. Потому что было больно, а когда орешь — легче! — А-а-а!..
Главарь с любопытством смотрел на смятый тисками, брызжущий кровью палец и на корчившегося от боли пленника.
— Ну?! — нетерпеливо поторопил он.
Резидент кричал!..
— Ну-у! Говори!
Вновь потянул рычаг винта вниз. Медленно, медленно, преодолевая сопротивление плоти, сжимались тиски, сминая кожу и мышцы. От давления с боков задрался и стал отходить от мяса ноготь.
— М-м-м!..
Терпеть эту адскую, запредельную боль было невозможно.
Как их учили противостоять физическому допросу?.. Учили, когда нет сил терпеть, уже не терпеть, а, напротив, усиливать боль…
Лучше так, чем не выдержать и заговорить!..
Сейчас тиски сомнут мышцы, врежутся с двух сторон в кость и, медленно сближаясь, начнут ее разламывать, дробить на мелкие кусочки! И станет больно, больнее, чем теперь! Гораздо больнее! Невероятно больно!!
Он представил, почти почувствовал эту скорую, неизбежную, жуткую боль. Представил во всех подробностях, содрогаясь от ужаса и еще больше пугая себя. Увидел веером полезшие из пальца обломки кости и… И защищаясь от этой скорой, адской боли и от той, которую не надо было представлять, которая уже была, — потерял сознание.
Все! Чернота! Почти смерть. Где уже не больно!..
— Тьфу! — недовольно сплюнул командир. — Мозгляк! На самом интересном месте!..
Пленнику выдернули палец из тисков и привели в чувство, обрушив на него два ведра холодной воды и дав несколько звонких оплеух. Он заворочался. И застонал.
