Я словно располнел.
Включение.
Синхронизация сферы с ловушкой.
Объединение аппаратно-программного комплекса с нейроинтерфейсом.
Я едва не лишился чувств от удара потоком информации. Казалось, что едва ли не каждый атом вокруг о чём-то меня спрашивает, что-то сообщает. Запросы не имели никакого порядка, а сыпались общей хаотической массой и никуда не девались, оставались висеть перед внутренним взором, ожидая отклика. Сознание с ужасной скоростью заполнялось, что должно было закончится комой. Как бороться с этим я не знал и, потеряв равновесие, упал. "Жаль, – вялая мысль едва ворочалась, – Рейчел останется там лежать и наверняка умрёт от передозировки успокоительного. Хотя бы без мучений."
Очередная пачка запросов выскочила на виртуальном дисплее. Это касалось рабыни. Её управляющие программы настойчиво требовали принять решение из-за постоянного ввода транквилизаторов. Внимание сосредоточилось на этом, и всё успокоилось, другие уведомления отошли на задний план и продолжили там скапливаться, но уже не прыгали на меня, словно стая хищников. Я понял: хаос запросов от окружения управлялся так же, как и все остальные потоки в биологическом мозге без аугментаций. Люди слышат только то, что слушают, а видят одновременно только маленькую часть того, на что смотрят. Сознание фокусирует внимание на чём-то одном, а остальное размазывается по периферии неразличимой, пёстрой массой. Мои импланты работали иначе: более упорядоченно, без риска повредить разум.
Я отдышался и поднялся на ноги. Оказалось, что при падении, сильно рассёк щёку о подлокотник кресла, и кровь успела растечься в небольшую лужицу.
Общение с программами Рэйчел было интуитивным, они легко понимали речь и мыслеформы, а каждое указание перед выполнением чётко переформулировали и просили подтвердить. Выяснилось, что по умолчанию личный помощник настроен на полное подчинение и обожание хозяина. Каждая моя похвала, внимание, прикосновение включали механизм поощрения в виде впрыска наркотиков и гормонов радости. Обращайся я с рабыней холодно или жестоко, то её состояние сейчас было бы гораздо лучше, а редкая похвала нужна лишь для поддержания баланса и ощущения счастья. Личный помощник на Приме – это даже не раб, а программируемый питомец с человеческим интеллектом. У заботливого хозяина эта игрушка могла чувствовать себя вполне счастливой. Что ж обещание нужно выполнять, и я, вытерев наскоро кровь о футболку, поднялся в спальню.
Рейчел спала. Безмятежно, словно ребёнок. Её лицо разгладилось, избавилось от выражения постоянного страдания и желания быть полезной хозяину. Риск неудачи не пугал меня. Лучше не быть вообще, чем жить с ощущением искусственного и ложного счастья, словно под наркотиками.
Для операции не нужны были ни инструменты, ни специальный стол. Наниты уже проникли в тело и собрались внутри черепной коробки в небольшие дроны. Я несколько раз глубоко вдохнул и приступил.
Производители очень беспокоились о своей интеллектуальной собственности, и примитивные, грубые, по сравнению с моими, аугментации девушки оказались защищены крайне сложными кодировками и устройствами. Вот только я не собирался воровать технологии, а только отключить и уничтожить контролирующие сознание чипы без вреда для девушки. Это не составило труда – её мозг не содержал изменений для шифровки памяти.
Глубоко за полночь, когда операция успешно завершилась, я вышел на балкон, чтобы отдышаться. Небо от множества близких звёзд должно было оставаться ярким, но спутниковые группировки закрывали собой свет, создавая условия нормальной для человека ночи. Ветерок стал чуть прохладнее. Теперь я мог слегка корректировать климат вокруг дома, выбрать высоту травы на газоне, вырастить из стены настоящую живую ветку со спелыми апельсинами… Невероятные возможности окружения, всецело направленные на обеспечение комфорта. Прима слушала просьбу человека, переспрашивала, чтобы определить, насколько правильно поняла, и выполняла. Ограничения, конечно же, были. Например, нельзя создавать разумное существо или некоторые лицензированные товары, вроде оружия, транспорта, некоторых приборов.
Воздух наполнился ароматом цветущих яблонь. Этот запах мне напоминал родной Челябинск, пригородный родительский дом и сад с ухоженными тропинками, деревьями с белыми от земли на метр стволами. Уже давно как избавились от всех вредителей, но отец продолжал каждый год белить яблони и груши. Говорил, что так красивее. Хотя, впервые зацветшие перед моей командировкой на Талим, манго это уже не касалось.
Прима была готова вырастить и создать многое по моей прихоти, но упорно отказывалась отвечать на вопросы. Создавалось впечатление, что в этом постцифровом (по аналогии с нашим постиндустриальным, прим. авт.) мире информационная сеть целиком состояла только из развлекательного контента, но среди этого мусора всё же хранились крохи данных. Там были сведения о Гегемонии – управляемым Директоратом государстве. Всего лишь самые общие знания и перечни законов, но это уже было намного больше, чем можно узнать, прогуливаясь по парку.
Слишком занятый изучением найденного, я не заметил, как сзади подкралась Рэйчел.
– Ты не Пол, но я всё равно ненавижу тебя, – раздалось за моей спиной.
Обернувшись, я увидел девушку с плазмоганом в руках.
– Мне плевать, что со мной будет, но я убью вас столько, сколько успею, – голос срывался, а глаза застилали слёзы. Она никак не могла решиться нажать на кнопку.
– Они все бессмертны. Даже разрушение сферы души ничего не даст, – тихо произнёс я. Перила балкона впились в спину до боли. Маловероятно, что бывшая рабыня сможет тягаться со мной в скорости, но совершенно не хотелось сейчас привлекать внимание – выстрел из подобного оружия прекрасно видно с очень большого расстояния.
Девушка заплакала и села на пол. Её плечи тряслись от истерики. Изо рта стекала струйка слюны вперемежку с кровью от прокушенной губы.
– Я тоже не могу умереть! – с трудом выдавила из себя Рэйчел, – Я тоже…
Сев рядом, я коснулся её руки и, не встретив сопротивления, осторожно забрал оружие. Предстоял долгий разговор, но сначала бывшая рабыня должна наконец выплакать все слёзы, которые скопились в ней за всё время служения. Повинуясь моему приказу, дом создал две большие кружки какао и тарелку печенья. Я обнял девушку, уже не опасаясь, что это вызовет в ней каскад запрограммированных реакций. Её зарёванное лицо уткнулось мне в грудь.
– Поплачь… а когда будешь готова, скажи, как тебя зовут…
Девушка не притронулась к какао и довольно быстро забылась тревожным сном, сидя на полу. "Всё-таки технологии этого мира очень похожи на магию," – подумал я, отхлебывая какао. Его температура не изменилась и была постоянной – пятьдесят шесть градусов.
2.11 Shareware
– Глупо, – Смешная обозначила мой поступок одним словом, при этом её лицо выражало разочарование.
– Какие были варианты? – бросил я в эфир.
Василиса села в кресло и замолчала, не желая продолжать обсуждение.
– Мы не вмешивались на Wū, раздираемой войной, на Саннатерри…
