когда мы искали Алекса.
Вики, слушая его болтовню, ужинала, слабо улыбалась и расслаблялась под его рукой. Война изменила и его — оставив балагурство только для своих, и ее — содрав плавность, томность, сделав резкой и жесткой, как хлыст, вызывающей благоговение у подчиненных. Но наедине друг с другом они вновь становились такими, какими были раньше.
Лагерь затихал, засыпая. Когда чета фон Съедентент направилась к большой бочке, стоящей у берега реки, их окликнули патрульные, но, разглядев, кто идет, отдали честь и двинулись дальше. Вода в бочке была холодной, и греть ее пришлось Виктории. Зато потом, когда они, раздевшись, поднялись по деревянной лесенке и погрузились в парящую походную «ванну», когда обнялись, приникли друг к другу под сияющим полумесяцем, мир вдруг опрокинулся на них покоем и ощущением хорошо сделанной работы.
Вики прижалась щекой к груди мужа и замерла, глядя на реку. И он тоже не шевелился — горячая вода расслабляла, своя женщина рядом успокаивала, и не хотелось, чтобы кончалось время, когда они могут побыть вместе.
Война словно обнулила последние шестьдесят лет их жизни, сделав незначимыми титулы, богатство, все те обиды, которые они так долго лелеяли, все комфортные мелочи, к которым они прикипели, да и привычки тоже: только и было у них теперь, что палатка и любовь. И воспринималось нынче все так же ярко, как во времена стажировок у Алмаза в университете, когда они впятером выезжали на зачистки нежити, и ели из походных котелков, и спали на голой земле…
— Все чувствуется острее, правда? — тихо вторила его мыслям Виктория.
— Да, — сказал он, проведя губами по ежику ее волос. Шутить сейчас совсем не хотелось.
Было горячо и тесно. Плескала вода от их легких движений, плескала река рядом, шумели удаляющиеся машины, шелестел ветер в ветвях, холодя плечи и лица. Они то мылись, помогая друг другу, натираясь до скрипа, то ласкались, скользя кожа к коже, то снова затихали, наслаждаясь близостью.
— Маринина сигналка сегодня сработала, — сказал он тихо в один из таких моментов молчаливого созерцания.
Вики отклонилась — проверила ауру — и с сочувствием провела губами по его груди, прикусила кожу.
— Ты совсем пустой. Она бы стала звать тебя, не будь там что-то серьезное?
Мартин коснулся нити третьей Рудлог, все еще светящейся золотистым.
— Не думаю.
— Я могу попробовать докачать тебе резерв, — что-то прикидывая, неуверенно проговорила Виктория.
— Ну конечно, — пробурчал он. Огладил ее по спине, пощекотал грудь. — Чуть живая Вики будет докачивать мне источники. Лучше еще раз пусти в ход зубки, дражайшая супруга. Кажется, ты нашла верный способ воскресить твоего полудохлого мужа. Ай, Вик, кусаться, а не щипаться!
Дражайшая супруга призывно взглянула на него, и Мартин подхватил ее под бедра, прижал к стенке бочки.
— Но она так помогла нам, — пробормотала Вики, сжимая его крепкие ягодицы и запрокидывая голову: оживший муж со знанием дела целовал ее в шею. — У меня резерв до сих пор растет. С накопителями пробовал?
— Пробовал, — прогудел Мартин бессвязно. — Накопителя на Зеркало уже не хватает… Да, Вик, люблю, когда ты так делаешь… Я как увидел, что первый за секунду опустел, прекратил даже пытаться. Впустую бы потратил… О-о-ох… сожми сильнее… Сердце не на месте… но надо ждать, пока восстановлюсь… Какая же ты красивая… Завтра на рассвете пойду, если ничего не случится. Ты со мной?
— Естественно, — она обхватила его крепче, потянулась к его губам и, прежде чем поцеловать, проговорила: — Я всегда с тобой, Март.
Они целовались так яростно, так лихорадочно касались друг друга, вжимая в стенки бочки, что вода плескала на землю. Вся их близость бывала теперь такой: редкой, яростной и быстрой, прогоняющей усталость. То Вики после нескольких дней отсутствия возвращалась ночью, холодная, промокшая от дождя, пахнущая порохом и муравьиной кислотой, и забиралась к Мартину под одеяло, и совала ледяные руки ему под спину, и вжималась требовательно, и садилась сверху, заставляя согреть любовью, напомнить, что они оба еще живы. То он, раздраженный неудачей или отступлением, днем затаскивал ее внутрь палатки, стягивал ей брюки, задирал китель и урывал несколько горячечных минут.
— Барон? Баронесса? — раздался извиняющийся голос из-за деревьев.
Виктория глухо застонала, и Мартин, витиевато и длинно выругавшись, повернул голову.
— Да?
— Генерал Дорфингьер собирает срочное совещание. Просит вас обоих быть там.
— Час назад мы получили радиограмму от рудложских партизан, — говорил генерал. Бывший министр обороны был невысоким, субтильным, с нелепыми пышными бакенбардами, до войны считался чистым теоретиком и кабинетным служащим, однако к нынешнему моменту заслужил авторитет за блестящее планирование военных операций. — Со стороны Рудлога к нашей границе рвутся многочисленные отряды иномирян, которые ранее неспешно двигались к Блакории от Лесовины и захватывали один город Севера за другим. По сведениям, полученным от пленных, их командующий, генерал Виса-асх, после закрытия портала у Лесовины принял решение идти на воссоединение с блакорийскими иномирянскими войсками.
В темноте вокруг стола под маскировочной сетью, натянутой меж деревьев, собрались немногочисленные боевые командиры, человек восемь: большая часть еще оставалась в Льенпордте. Тянуло дымом — почтенный Гуго Въертолакхнет, круглый, с седыми лохматыми бровями, одетый в шикарный бархатный халат поверх шелковой пижамы, сидел на пеньке и курил трубку. Привалившись к ногам его, лежал толстый бульдог Листик, брезгливо поглядывая на присутствующих.
— Одна часть иномирянских войск, ранее сконцентрированная у портала и пытающаяся захватить Лесовину, бежала после появления королевы на огнедухе, остальные рассеяны по Северу и занимаются грабежами. Виса-асх не имеет больше возможности получать подкрепление из портала и контратаковать рудложцев не в состоянии, — продолжал генерал. — Он с трудом собрал разбежавшиеся отряды, оставил треть из них задерживать наступление рудложской армии, а остальным приказал соединиться с теми, кто занимается захватом городов и мародерством, собраться в кулак, чтобы в союзе с блакорийской армией генерала Манк-теша напасть на нас с двух сторон и сокрушить. Вероятно, так он пытается спасти хотя бы часть своей армии и свою голову. Слушаю, полковник.
— Разве Стена на нашей границе не должна задержать иномирян, идущих со стороны Рудлога? — хмуро осведомился командир диверсионного подразделения.
Генерал сложил руки за спиной.
— Нет. Два дня назад, когда появилась первая информация о планах Виса-Асха, я приказал барону фон Съедентенту оценить состояние Стены. Барон, повторите доклад.
Все, стоявшие вокруг стола, повернули головы к Мартину.
— Вы знаете, что последние месяцы стихийные потоки Туры катастрофически ослабели, — проговорил барон, — и находятся в нестабильном, хаотическом состоянии. Я осмотрел и блакорийскую Стену, и рудложскую. Они одинаково перекручены и рассеяны. Боюсь, в нынешнем состоянии Стены не способны остановить кого
