Книга Натюрморт с серебряной вазой - Наталья Солнцева

– Вам известны… э-э… несколько странные свойства вазы с нимфами? – продолжал допытываться Лавров.

– Любой предмет из тех, которыми я торгую, обладает особыми свойствами, – с пафосом изрек Раметов. – В том и состоит их ценность. Я не продаю фальшивок, мил человек! Каждая вещь снабжена соответствующей табличкой или надписью, предупреждающей о возможных последствиях обладания ею. Я не обманщик, господин хороший. Я – коммерсант!

С того момента, как Раметов признал свое прямое отношение к злополучной вазе, начальника охраны мучил вопрос: откуда Глории стало известно, к кому ей обратиться по сему поводу? Неужто Агафон подсказал? Не исключено. В конце концов, все те дивные штуковины, которыми набита мастерская, раньше принадлежали ему. В том числе и медные кувшины на постаментах. Семь штук. Что в них хранится, остается только гадать.

– Ву-а-ля! – неожиданно воскликнул гость и тряхнул рукавом.

Оттуда вырвался клуб розового дыма, и в зале запахло розами. Второй взмах, и из второго рукава Раметова потянулся сизый дымок с запахом лаванды.

– Вы… фокусник? – догадался Лавров.

– Отчасти.

– Иллюзионист, – добавил начальник охраны.

Глория недовольно поморщилась. Она охотно уступила Лаврову инициативу, размышляя о чем-то своем. Но беседа принимала иной оборот.

– Вас это забавляет, не так ли? – склонил курчавую голову Раметов. – Люди обожают тешить себя иллюзиями. Я всего лишь даю им то, чего они жаждут.

Он словно напустил в каминный зал не только дым, но еще и некий сладковатый дурман. Лавров боролся с этим дурманом «оперативными методами». В нем пробудился сыщик, детектив, который обязан прежде всего установить истину, сколько бы туману ее ни покрывало.

– Как проданная вами ваза оказалась на дне залива? – спросил он.

– Вероятно, ее туда бросили, – пожал плечами гость.

– Резонно, – кивнул Лавров.

– Владелец вазы волен поступать с ней как хочет. Если ему заблагорассудилось утопить свою покупку, он имеет на это полное право.

– Ваза действительно способна причинить человеку… смерть?

Лавров даже поежился, так глупо прозвучали его слова.

– В табличке все указано, – терпеливо объяснил Раметов. – Читайте инструкцию!

– Да, но…

– Вы же не суете руку в огонь, зная о том, что можете обжечься? Зевс приковал Прометея к скале и принудил орла клевать ему печень вовсе не из-за того, что люди могли пострадать от пламени. Прометей похитил огонь у богов! Вот в чем его преступление. Ты следишь за моей мыслью?

– Слежу, – завороженно подтвердил Лавров.

Однако смысл услышанного ускользал от него, и гость это заметил.

– Богу – богово, а кесарю – кесарево, – объявил последний. – Прометей дал людям то, что не было для них предназначено и чем они не умели с толком распорядиться. За это он и понес наказание.

– Почему же? Огонь помог человеку согреться в стужу, осветить тьму и приготовить пищу.

– А пожары? – ухмыльнулся Раметов. – А пытки огнем? А огненные стрелы? А порох, наконец? Не получи люди огня – никакая бочка с порохом не причинила бы им вреда. Ведь любой фитиль требуется поджечь.

Он хрипло захихикал, глядя на обескураженного собеседника.

– Ну что, съел, братец? Нечем крыть?

Глория, сложив руки на груди, наблюдала за этой словесной баталией. Она не вмешивалась. Пока Раметов одерживал верх над Лавровым.

– Погодите… погодите. Вы хотите сказать, что…

Он запутался, смешался и замолчал. В уме крутились возражения, которые Роман силился сформулировать, и не мог.

– Вы не Прометей! – ляпнул он.

– Конечно же нет, – легко согласился гость. – Я никогда не претендовал на эту почетную роль. Прометей был титаном… а я обыкновенный джинн.

– Кто, простите?

Раметов повернулся к Глории и просипел, указывая на начальника охраны.

– У него плохо со слухом. Ты в курсе? Глухим две обедни не служат!

Она кивнула, что жутко разозлило Романа. Глухой! Пусть еще этот шут заявит, что он слепой и кривой.

– Послушайте, Раметов, – начал он. – Вы несете полную околесицу. Зачем-то приплели сюда Прометея. Он-де подарил людям огонь… а вы что же, смерть им преподносите? На блюдечке с голубой каемочкой? Вернее, в серебряной вазе?

– Ты сообразительнее, чем я думал, – хохотнул гость. – Мой товар только с виду похож на различные сосуды: вазы, кувшинчики, графины, чаши и флаконы. А на самом деле я торгую смертью. Ты прав, дружище! Разве не удивительно, что находятся покупатели?

– На всякий товар есть купец, – пробормотала Глория.

– По-вашему, люди покупают собственную смерть? – изумился Лавров.

– Кто собственную, а кто и чужую, – цинично заявил Раметов. – Подумаешь, смерть! Эка невидаль. Умирают каждый день. И никого сей факт не удивляет.

– Вы кто, Раметов? Черт, дьявол? Возомнили себя вершителем судеб?

– Не зарывайся, слуга! – рассвирепел гость. – Не делай меня чернее, чем есть. Я только продаю смерть. А пользуются моим товаром другие. Огонь – это просто огонь. Он никому не несет зла. Уж кто его разводит и с какой целью, тот и грех на душу берет.

– А вы чисты, аки агнец Господень?

– Агнцы обречены на заклание! – отрезал Раметов. – Пусть меня минует чаша сия. Я просто джинн, который живет среди людей. И развлекается как может. Раньше я работал в цирке под именем Маджус, показывал публике разные гениальные трюки и чудеса, потом мне это наскучило, и я открыл антикварный магазин по продаже смерти. Пользуется спросом, знаете ли. Покупателей немного, но зато они берут то, что я предлагаю, и не торгуются.

– Вы больны, Раметов. У вас тяжелая форма шизофрении.

– Что ты болтаешь, слуга? – Гость повернулся к хозяйке дома и возмутился: – Он у тебя чокнутый! Ты в курсе? Чего ему надо?

– Чистосердечного признания, – холодно улыбнулась Глория.

– Куда уж чистосердечнее? Я как на духу все выложил. Какие ко мне претензии?

– Какие у тебя претензии к этому господину, Рома?

Лавров попытался сформулировать обвинение, но ничего толкового в голову не шло. С табличками Раметов ловко придумал. Он честно предупреждает каждого, кто имеет виды на его товар. И ведь находятся клиенты…