Дома же меня, не успел я порог переступить, взяла в оборот Фимка. Включила режим курицы-наседки, заботливо кудахчущей над своим цыплёнком, и без суеты, но весьма споро разобралась с раной. Тимонилино едва успел пообщаться с мужиком, пригнавшим уже, как оказалось, наш механический тарантас из поместья Карабашской.
Пехова с Демьяном, как и было обещано, тоже доставили, но к Анне Германовне и к старику Останину я намеревался отправиться чуть позже. Пока же была у меня мысль по пути в управление навестить Реджину Тухваталину, порасспросить её кое о чём да о братце рассказать. Хотя, чего самого себя-то обманывать, просто хотелось увидеть девушку.
По этому поводу даже переоделся поприличнее. Ну и трость прихватил, некогда у бандитов позаимствованную. Вот и пригодилась. А вот плащик пришлось дома оставить, уж больно намок, пока на пустыре валялся. Впрочем погодка уже разгулялась, солнце грело во всю дурь, и вполне можно было лишь сюртуком обойтись.
В гости к Реджине я отправился один. Тимон, доставив меня по адресу, остался дожидаться на улице. Полез ковыряться в заводном механизме, что-то там проверяя и смазывая. Явно соскучился по этому драндулету.
Мне бы его заботы!
Вновь ни родителей, ни прислуги в жилище Тухваталиных не обнаружилось. Реджина отворила мне дверь сама. И вид при этом имела очень удивлённый и даже встревоженный.
— Доброе утро, сударыня, — снял шляпу и кивком обозначил я поклон. — Мой визит вас чем-то напугал?
— Нет, что вы, — смутилась девушка, неуверенно застыв в дверном проёме. — Я просто не ожидала вас нынче видеть. Думала, вернулся мой знакомый, что ушёл вот только перед вами.
— У меня к вам разговор имеется. Позволите войти? — Личная жизнь Реджины, похоже, и без меня била ключом. Утро на дворе, а от неё уже кто-то упорхнул.
Девушка немного замялась, но я нагло отстранил её и проник внутрь. Ну встречается она с кем-то, и хрен с ней. Я ведь практически по служебной надобности явился. Не на крыльце же нам важные вопросы обсуждать. Да и в спальню к Реджине я заглядывать не собирался, сразу направился в гостиную.
Чем это они тут занимались? Стол оказался завален бумагами. Чертежи, планы, свежие газеты, книги. И какие-то журналы, судя по строгим рисункам на обложках, научного характера. Лишь с одного края стола две использованные чайные пары, сахарница и аж три открытые жестяные коробки из-под печенья и конфет. Все пустые. Либо сама Реджина, либо её гость, подъели всё начисто. Похоже, те они ещё сладкоежки. Коробки-то совсем не маленькие.
Без всякого приглашения я придвинул к себе стул и уселся, вытянув под столом повреждённую ногу. Пристроил рядом с собой трость и котелок, указал девушке на соседний стул:
— Присаживайтесь. Первым делом хочу сообщить, что ваш брат жив и вполне здоров.
— Вот спасибо, — презрительно фыркнув на такое хамство, гордячка и не подумала воспользоваться моим приглашением. Принялась торопливо наводить на столе порядок, сортируя и собирая бумаги в стопки. — Что же касается Валентина, я в курсе. Он появлялся дома намедни по утру и имел со мной весьма обстоятельную беседу.
— Вот как? И вы мне ничего о том не сообщили? Вы же знали, что я стану искать его.
— Я не поверила вашим обещаниям, — пожала она плечами, и добавила ехидно: — Вы же заняты более важными делами.
— Да, важными, — мне такой её тон совсем не понравился. — И ваш брат, между прочим, оказался в этих делах дважды замешенным. Сперва, как вы сами знаете, примкнул к заговорщикам, а после и вовсе связался с сектой сатанистов. Об этом вы тоже в курсе?
— Кто такие сатанисты? — глянула она на меня искоса, продолжая возиться с бумагами.
— Оккультисты, верящие в потусторонний мир и приносящие кровавые жертвы своему злому божеству. В данном случае людские жертвы.
— Вот как? — подняла она брови. — Об этом Валентин ничего не говорил.
— О чём же вы тогда с ним так «обстоятельно беседовали»?
— Мы обсуждали методы борьбы с прогнившим режимом, — вызывающе выставилась на меня Реджина. — Я убеждала Валентина вернуться в партию, но он сказал, что пойдёт иным путём.
— Тоже мне, юный Ильич, — буркнул я себе под нос и резко сменил тему: — А кто этот ваш партийный соруководитель, имеющий очень влиятельного папашу? Как его фамилия?
— Не знаю, о ком вы, — упрямо повела девушка подбородком, но я сумел заметить, как взгляд её на долю мгновения скользнул в сторону входной двери.
— Да бросьте, — поморщился я и озвучил свою догадку: — Он же только что покинул ваш дом. Или станете утверждать, что провели утро с незнакомым мужчиной?
— А это, сударь, не имеет к вам никакого касательства, — вроде и спокойно сказала, но во взгляде натурально полыхнули молнии.
— Ошибаетесь, сударыня, — я подался вперёд и упёрся обеими руками в край стола, — очень даже имеет. Вы ведь знакомы с Митрием Изотовым? Он тоже раньше посещал ваши собрания. Так вот он считал отца вашего приятеля виновным в разорении своей семьи. И покинул ваш кружок именно из-за сынка, что вдруг оказался у руля партии. И братца вашего Изотов тоже с собой к сатанистам перетащил, потому как вы с отпрыском его врага дела вели. Уж не знаю, на что Изотов рассчитывал, но Валентина он втянул в такую кровавую мерзость, что брату вашему теперь, как минимум, светит каторга. А то и вовсе виселица.
— Он сам выбрал свой путь, — мой пассаж совсем не впечатлил Реджину.
— Вы так говорите, словно вам безразлична его судьба.
— Всех нас, кто ступил на путь революции, ждут безвестные судьбы. Я была против и ухода, и такого нелепого его выбора. Он сам отвернулся от нас, предал идею, променял нашу борьбу на какие-то мистические бредни. И потому перестал для нас существовать.
— Но он же ваш брат!
— Революция не знает родства! И не знает пощады к своим врагам. Я отвергла брата, как и мой друг отверг своего знатного отца.
— Так уж и отверг. Вы в этом уверены?
— Он доказал это делом, организовав на него покушение. И без раздумий сделает это ещё раз. Нас не испугать кровью. Мы знаем, её не избежать на избранном нами пути. Но путь этот ведёт к всеобщему благу, а потому нас не остановить и не запугать. Мы готовы как к жертвам, так и к самопожертвованию. Если хотите, можете арестовать меня за мои убеждения, но революции вам всё равно не помешать. Не я, так другие продолжат начатое дело.
— Точно-точно, — вздохнул я, — из искры возгорится пламя. Знаю, проходили. Не могу я вас арестовать, не уполномочен. Хотя, по правде говоря, не мешало бы. Так как, вы говорите, зовут вашего друга?
— Если не можете арестовать и если у вас нет других дел ко мне, — вновь пыхнула девушка взглядом, — извольте покинуть мой дом. У меня нет более на вас времени.
— С удовольствием, — поднялся я со стула, подхватил трость и, прихрамывая, направился к дверям.
