Волновался, как пацан перед первым свиданием, почти не спал ночью. А в итоге:
— Здравствуйте, Марина Андреевна, — с порога начал я, с трудом, но стараясь выглядеть как можно естественнее. Маринка в этот момент лежала на кровати, и, едва заметно вздрогнув при звуке моего голоса, распахнула глаза. — Я ваш новый лечащий врач, меня зовут Александр Петрович, и я…
Она нахмурилась вдруг, и мне показалось — сейчас узнает… Но она лишь окинула меня контрольным настороженным взглядом и отвернулась к стенке. И я завис. С одной стороны — мне и самому нужно было время, чтобы справиться с эмоциями от встречи с нею, а с другой — такого откровенного игнора я, если честно, не ожидал. Я тут врач, вообще-то, или кто?
— Вижу, вы не очень-то мне рады? — Совсем не по инструкции ляпнул я. — Придётся немного потерпеть, ваш прежний доктор ушёл в отпуск. — Маринка и теперь не отреагировала, и я почувствовал себя вдруг просто дураком. — Может, скажете, хотя бы, что конкретно не так?
В ответ тишина. Я постоял ещё немного и вышел. Такого поворота событий мои грёбанные инструкции не предусматривали.
Следующий раз я пошёл к ней перед обедом, и на этот раз ко мне присоединился Айболит.
— Марина Андреевна, — присев на край кровати, погладил он Маринку по плечу, — я очень прошу вас взять себя в руки и позволить Александру Петровичу выполнять свою работу. Вы же понимаете, что это нужно в первую очередь вам и вашим деткам. Ведь понимаете?
Она будто бы нехотя, но кивнула, и подняла на меня взгляд, но тут же отвела и безразлично отвернула голову.
— Хорошо, пусть работает. — Еле слышно, одними губами.
— Ну вот и славно. Александр Петрович, Марина Андреевна согласна быть послушной.
Эта его манера общения, словно Маринка была маленькой девочкой, а то и вовсе — дурочкой, коробила, но вся соль в том, что и я сам был сейчас в таком же положении. Айболит подобно кукловоду раздавал нам роли, и только что пальцем не грозил за то, что мы отклоняемся от его сценария. Внутри у меня всё клокотало, но я лишь взялся за тонометр:
— Марина Андреевна, — в этой нелепой ситуации даже имя её ложилось на язык непривычно и чуждо, — давайте измерим давление…
Вот так, под пристальным присмотром Айболита, я провёл свой первый полноценный «осмотр» пациентки. Волновался, особенно когда, надевая манжету, невольно коснулся Маринкиной кожи пальцами. Или, когда, делая вид что слежу за биением пульсометра на мониторе, сам не мог оторвать взгляд от того, как Маринка опускает ладонь на живот и поглаживает его, а в ответ по нему пробегает едва заметная волна шевеления изнутри.
Ряд вопросов о самочувствии. Уточнил, нет ли у неё вопросов ко мне. Она едва заметно мотнула головой, но за всё время так больше на меня и не взглянула.
Следующие несколько дней ситуация повторялась: я задавал одни и те же дежурные вопросы, Маринка, пряча взгляд, давала мне такие же дежурные ответы. И всё. Потаённые мечты о том, что, увидев меня, она волшебным образом всё вспомнит, развеивались как дым. Я погружался в отчаяние, Айболит же наоборот, казался воодушевлённым.
— Не понимаю, какой во всём этом смысл? — едва сдерживаясь, вопрошал я у него. — Пока мы с ней общаемся по вашим инструкциям, всё будет происходить так, как происходит. Дайте мне больше свободы!
— Не время. На данный момент и без того всё складывается очень интересно.
— Интересно? В чём?! В том, что она на меня даже не реагирует? Как весь этот цирк поможет вернуть ей память?
— В отношении памяти всё действительно оборачивается не по ожиданиям. Я предполагал, что ассоциативный поток создаст предпосылки для воспоминаний, но ошибся. Похоже, ассоциации у вашей супруги возникают лишь на фоне эмоциональной нестабильности, а сейчас она, как видите спокойна, и её блоки непоколебимы.
— И что это значит?
— Возможно, ей нужен шок, который мы не можем дать ей прямо сейчас, не рискнув беременностью. Кстати, по словам Марины Андреевны, там, в доме, на фоне острого стресса от появления супруга-злодея на неё навалился целый шквал неясных образов из прошлого, среди которых она вдруг ясно вспомнила состояние брошенности и вины, и даже сумела связать их со своей матерью. Вы, своим рассказом о детстве супруги, и о том, что её мать действительно её бросила, подтвердили реальность этих воспоминаний. И в данной ситуации очень интересно, что именно этот триггер вскрылся первым. Не гибель ребёнка, не семейные проблемы, а именно мать и её предательство. Понимаете?
— Нет.
— Срабатывание именно этого триггера может говорить о его ключевой значимости в формировании психики, когда все последующие состояния, включая и суицидальный эпизод, являются лишь следствием давней психотравмы. Это как клеймо, или, как говорят люди религиозные — крест, который каждый из нас получает при рождении. В идеале, у каждого он свой, но иногда человек неосознанно выбирает чужой, и, похоже, ваша жена взвалила на себя крест своей матери, в виде хронического чувства вины и потребности быть наказанной за брошенных детей. Сюда же плюсуйте и ощущение недолюбленности по причине уверенности в собственной недостойности этой любви, и связанные с этим модели поведения.
— Вы серьёзно? Всё из-за того, что её мать оказалась кукушкой?!
— Да. Так тоже бывает. И мы с коллегами даже склонны сойтись на том, что именно эта детская психотравма и стала для вашей супруги психогенным фактором привычного не вынашивания беременности. И эта теория находит подтверждение в том, что как только разрушающая программа травмирующей памяти оказалась заблокирована — Марина Андреевна получила естественную для её физического здоровья возможность вынашивать беременность. Понимаете? Всё из головы. И если всё действительно так, то вашей супруге ещё стоит сказать Густаву спасибо за счастливую возможность родить.
Я потом всю ночь не спал, думая об этом. О том, как неожиданно и тесно всё сплетается. Был ли я благодарен Густаву? Нет, я по-прежнему хотел его убить. Меня корёжило от ненависти при мысли, что он прикасался к моей Маринке, что она, возможно, носит его детей… Но на следующее утро я застал Маринку в её палате спящей.
Она спала, а я стоял рядом и смотрел: на её припухшие губы и нос картошкой, заметно раздобревшую грудь и плавно округлившуюся фигуру. Прекрасная и непорочная в своём священном праве быть матерью — как Мадонна! Она так мечтала об этом, так ждала и уповала на чудо, и теперь, когда чудо случилось — это так несправедливо, что она даже не может осознать всю его значимость.
А я? Что важнее для меня — непременно быть биологическим отцом этих детей, или чтобы это просто были дети моей жены?
Второе. Клянусь Богом — второе! Даже если это будет значить, что Маринке больше не нужен я.
Осторожно присел на край кровати и, замешкавшись на мгновенье, опустил руку на Маринкин живот. В ладонь тут же толкнулось изнутри, и я закусил губу, сдерживая восторг. Вот и сбылась давняя мечта идиота — погладить арбузик своей королевишны. Двое… Это же долбануться можно! Настоящее чудо! Повёл ладонью, ловя шевеление…
