вновь остановился на моей кандидатуре. Я, как и всякий раз при подобных разговорах, просил этого не делать. Я отказывался от этого назначения потому, что искренне считал себя неподготовленным для этой роли, тем более в условиях сложной военной обстановки. Наблюдая в течении ряда лет за работой Б. М. Шапошникова и некоторых других военачальников, я отлично понимал, что подбор кандидата на должность начальника Генерального штаба является исключительно серьезной проблемой и что далеко не каждый, даже более подготовленный и опытный военачальник, чем я, может с ней справиться.
Я считал, что начальник советского Генштаба обязан обладать не только глубокими военными знаниями, боевым опытом, критическим умом, но и рядом других специфических качеств. Он должен быть военачальником, пользующимся высоким авторитетом в Вооруженных Силах и стране, безусловно, с сильной волей и в то же время способным постоянно и во всех случаях проявлять выдержку, спокойствие и разумную гибкость в руководстве огромным и столь ответственным, разнохарактерным коллективом, каким является Генеральный штаб, и в то же время иметь и дипломатические способности.
Несмотря на все мои, казалось бы, столь настойчивые и убедительные просьбы, 26 июня 1942 года приказом Ставки я был утвержден в должности начальника Генерального штаба. В связи с этим назначением сохранился в памяти такой эпизод. В конце мая после того, как был объявлен приказ НКО об освобождении Б. М. Шапошникова по болезни от должности начальника Генштаба и о назначении его заместителем наркома обороны и приказ о временном возложении на меня обязанностей начальника Генштаба, при одном из моих докладов И. В. Сталину в присутствии некоторых из членов Политбюро, в том числе В. М. Молотова, И. В. Сталин неожиданно для меня спросил, знаю ли я работника Академии Генштаба генерал-майора Исаева. Я ответил, что знаю, но недостаточно. <…>
Выслушав мой ответ, И. В. Сталин передал мне письмо, адресованное Исаевым в ЦК ВКП(б), и попросил прочитать. В письме Исаев высказывал свое отношение к назначению А. Василевского. Писал он примерно следующее: он как честный коммунист обязан доложить о большой серьезной ошибке, допускаемой ЦК партии при решении этого важнейшего для Вооруженных Сил вопроса. Василевский, являясь примерным коммунистом, отлично подготовленным в области тактики и хорошим методистом, по своей оперативной подготовке и складу характера к должности начальника Генерального штаба ни в коей мере не подходит.
— Что вы скажете на это? — спросил меня И. В. Сталин. Я ответил, что Исаев высказал Центральному Комитету истинную правду.
В этот период В. М. Молотов готовился к полету в Великобританию и США для серьезных переговоров с руководителями этих стран о дальнейшем ведении войны против гитлеровской Германии, и, в частности, о скорейшем открытии в Европе второго фронта. Сталин предложил взять в поездку в качестве своего военного помощника Исаева и поближе познакомиться с ним. За границей Исаев получил травму, если не ошибаюсь, ноги и очутился в одном из госпиталей Великобритании.
После возвращения он снова стал преподавателем Академии Генштаба.
A. M. Василевский. Дело всей жизни. Кн. 1.
Политиздат, М., 1988. С. 214–216.
К. А. Мерецков, 8 июня 1942 года
Меня вызывал Г. К. Жуков. Он сказал:
— Срочно приезжай, как есть!
— Сейчас возьму карту и приеду. Я решил, что речь пойдет о предстоящей операции.
— Не нужно карты.
— Да в чем же тогда дело?
— Здесь узнаешь. Торопись! <…> Оказывается, уже трижды звонил Сталин, требовал срочного прибытия Мерецкова. В чем дело, Жуков не знал.
Сел в автомашину в полевой форме, весь в окопной грязи. Не успел даже переодеться. Довольно скоро оказался в приемной Верховного Главнокомандующего. Его секретарь Поскребышев тоже не дал мне привести себя в порядок и сразу ввел в кабинет. Там в полном составе шло заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Я почувствовал себя довольно неловко, извинился за свой вид. Председательствующий дал мне пять минут. Я вышел в коридор, быстро почистил сапоги, снова вошел и сел за стол. Меня стали расспрашивать о делах на Западном фронте. Но это оказалось лишь предисловием, а главный разговор последовал позже.
Говорил Сталин:
— Мы допустили большую ошибку, объединив Волховский фронт с Ленинградским. Генерал Хозин, хотя и сидел на Волховском направлении, дело вел плохо. Он не выполнил директивы Ставки об отводе 2-й ударной армии. В результате немцам удалось перехватить коммуникации армии и окружить ее. Вы, товарищ Мерецков, хорошо знаете Волховский фронт. Поэтому мы поручаем вам вместе с товарищем Василевским выехать туда и во что бы то ни стало вызволить 2 ударную армию из окружения, хотя бы даже без тяжелого оружия и техники. Директиву о восстановлении Волховского фронта получите у товарища Шапошникова. Вам надлежит по прибытии на место немедленно вступить в командование Волховским фронтом.
В тот же день мы покинули Москву и к вечеру были в Малой Вишере.
К. А. Мерецков. На службе народу.
Политиздат, М., 1968. С. 289–290.
В. М. Бережков, 12–13 августа 1942 года
Это была первая встреча главы Советского правительства с лидером Британской империи. Черчилль был явно взволнован. Его выдавала излишняя суетливость. Премьер уверял, что его радости по случаю прибытия в героическую Москву нет предела. Сталин, напротив, держался очень сдержанно.
Черчилль, начав беседу, поинтересовался положением на советско-германском фронте. Сталин сказал, что ситуация вокруг Москвы сравнительно нормальная. Но на южных фронтах дело обстоит сложнее. В направлении Баку и Севастополя нацисты наступают с большей силой, чем ожидалось. Им удалось кое-где прорвать линию фронта Красной Армии. Сталин заметил, что ему просто непонятно, как Гитлер сумел собрать в один кулак такое большое количество войск и танков.
— Думаю, — продолжал Сталин, — что Гитлер выкачал все, что возможно, из Европы. Но мы полны решимости удержать Сталинград. Красная Армия готовится предпринять серьезную атаку севернее Москвы, чтобы отвлечь нацистские силы с южных фронтов…
Черчилль заметно помрачнел. Получив информацию о сложном положении на советско-германском фронте, он должен был теперь обосновывать, почему обещание об открытии в 1942 году в Европе второго фронта не будет выполнено, почему вновь откладывается вторжение через Ла-Манш.
Черчилль начал издалека. Сначала принялся многословно рассказывать, как происходит концентрация значительных контингентов войск Англии и Соединенных Штатов, а также боеприпасов и вооружений на Британских островах. Затем стал говорить о возможности сосредоточения значительных германских войсковых соединений на Западе, из-за чего операция союзников в Нормандии связана, дескать, с большим риском. Наконец, он, как бы невзначай, сказал, что приготовления к высадке будут закончены в следующем году.
Сталин решительно возразил против такого плана. Он опроверг приведенные Черчиллем цифры относительно численности германских войск, якобы находившихся в Западной Европе. Глава Советского правительства утверждал, что в действительности этих войск значительно меньше, а те дивизии, что имеются, не в полном
