он может занять место на троне. Так что мое предложение — подтолкнуть Азирила, "помочь" ему в восхождении, чтобы раскрыть князю глаза — они приняли охотно… Ну как охотно…
— Тоже подкуп, шантаж, запугивание или исполнение долга? — спросила Наи.
— Умница, — Мэа-таэль рассмеялся. — Ты все верно поняла. В итоге мы пришли к соглашению. Правда, один из этих сановников оказался очень уж верен княжеской семье, ради него мне пришлось из кожи вон вылезти, чтобы найти подходящий яд для принцев.
— Подходящий?
— Такой, который только кажется смертельным, — Мэа-таэль вздохнул. — Не могу сказать, что я так уж сильно ненавижу своих кузенов, но вряд ли мир стал бы хуже в их отсутствие. Впрочем, старший из них дядюшку и прежде недолюбливал, а после такого сделает все, чтобы его уничтожить, даже если князь будет возражать.
— Азирила казнят? — Наи нахмурилась.
— Надеюсь, что нет. Это было бы слишком легко. По нашему соглашению сановники будут настаивать на его пожизненном заключении на тариевых рудниках. Добыча тария опасна, вызывает кровавый кашель, незаживающие язвы, глухоту и слепоту. В итоге смерть. Люди выдерживают на тариевых рудниках до полугода, эльфы раза в два дольше.
Наи некоторое время молчала.
— Мне нравится, — сказала она наконец. — Это почти так же хорошо, как то, что я просила для него у Серой Госпожи.
Мэа-таэль хмыкнул, но спрашивать о деталях того, что она просила, не стал. Любой разговор о Серой Госпоже до сих пор вызывал у него неприятные ощущения. А вот у Наи, похоже, не вызывал.
— Скажи, почему люди так редко просят Серую Госпожу помочь им уничтожить врагов? Я помню про нас, про таэлей, — добавила она торопливо, — но ведь у других нет таких запретов. Почему?
Мэа-таэль вздохнул.
— Потому что, приходя просить Серую Госпожу о смерти для другого, будь готов умереть сам. Иногда просящий должен истечь кровью до последней капли, чтобы богиня услышала его, а иногда даже смерти просящего оказывается недостаточно, чтобы богиня захотела ему помочь. Поэтому люди обращаются к Серой Госпоже только тогда, когда терять уже нечего, когда жизнь невыносима и собственная смерть на ее алтаре не кажется такой уж плохой судьбой.
— Но мою просьбу она приняла…
— Ты таэль. Наверное, первая таэль за несколько веков, преступившая запрет и пришедшая в ее храм. Твое желание мести было справедливо и ради этого ты отдала свою кровь.
— Я слышала, — сказала Наи задумчиво, — что люди часто проливают на ее алтаре не свою кровь, а чужую.
— Бывает, — согласился Мэа-таэль. — На что только люди не идут… Несколько лет назад я был свидетелем подобного случая. Мой друг, тот самый, чье письмо ты недавно прочитала, в свое время убил очень много богатых и влиятельных людей и нажил врагов в лице родственников и друзей убитых. Но он могущественный маг, открыто выходить против него было самоубийством.
И вот один из его врагов решил, что нашел беспроигрышный способ. Он купил сотню рабов и привел их в храм Серой Госпожи. Храм тот стоял на отшибе, вдалеке от людских глаз, поэтому странной картине никто не удивился. Одного за другим хозяин заводил своих рабов в храм и перерезал им горло над алтарной чашей, надеясь ее наполнить и так получить помощь богини. Но сколько бы крови ни лилось, чашу она заполняла едва на палец. Когда вся сотня рабов умерла, жрец предложил их хозяину наполнить чашу собственной кровью, но тот отказался и ушел из храма.
А через некоторое время мой друг узнал об этом…
— Как он узнал, если храм стоял на отшибе? — перебила Наи, слушавшая его историю очень внимательно.
— Жрец, служивший в том храме, рассказал об этом визите Верховному жрецу Серой Госпожи, а тот счел случившееся весьма забавным и при встрече с моим другом поделился с ним шуткой.
— Шуткой?
— У слуг Серой Госпожи, как и у нее самой, очень своеобразное чувство юмора, — объяснил Мэа-таэль. — Мой друг шутку выслушал, посмеялся, а на следующее утро отправился к своему врагу в гости. Сперва побеседовал с ним, а потом приказал повесить его на воротах его же дома вниз головой и нанести на его тело несколько неглубоких порезов — чтобы кровь текла не очень быстро. Если из какого-то пореза кровь переставала идти, порез углубляли… К закату тот враг умер.
Какое-то время они шагали в молчании, потом Наи очень серьезно сказала:
— Хорошо, что ты с этим другом помирился.
* * *
У Азирила дарэ-Ореса были очень светлые, почти белые, волосы и характерные для княжеской семьи черты лица. Мэа-таэль видел его и раньше, но всегда издалека. Впервые расстояние между ними уменьшилось всего до пяти шагов.
Наверное, лицо Азирила можно было бы назвать красивым, но его портило высокомерно-презрительное выражение, проявляющееся сильнее, чем у большинства эльфов, которые тоже редко выглядели дружелюбными. В остальном же он мало чем отличался от своих соплеменников.
Мэа-таэль заметил, что едва Азирил переступил через порог обеденной залы гостиного дома, Наи начала смотреть то на него, то на самого Мэа-таэля, хотя и старалась делать это скрытно.
— Похож? — спросил он ее, когда взгляд сестры в очередной раз вернулся к его лицу.
Наи покачала головой.
— Вообще нет. Если бы ты не сказал, что это он, я бы не догадалась.
— Когда мама была беременна мною, то много раз молила Многоликого, чтобы ее ребенок вообще ничего от Азирила не унаследовал, — сказал Мэа-таэль. — В ночь перед родами ей приснилась бабушка, к тому времени давно умершая. Приснилась и сказала, что насчет "вообще ничего" не выйдет, но наследия Азирила во мне будет настолько мало, насколько это возможно…
Азирил между тем подошел к стойке и заговорил со стоявшей там девицей. Вскоре стало понятно, что ее ответы его не устраивали, поскольку тон его голоса становился все более раздраженным.
Мэа-таэль и Наи говорили на наречии Степи, которое Азирил не знал, потому лишь немного приглушали голоса. Вскоре, привлеченный звуками их разговора, эльф обернулся. По Наи он скользнул равнодушным взглядом, а вот на лице Мэа-таэля взгляд задержал, явно отметив его смешанную кровь, и неприязненно скривился. Вся Лазурная долина знала, что младший брат князя полукровок ненавидел.
— Амулеты на тебе? — спросил Мэа-таэль, наблюдая, как Азирил вновь повернулся к стойке.
— Ты уже трижды спросил, — пожаловалась Наи. — Не волнуйся, я все помню.
Мэа-таэль кивнул и поднял руку, делая давно обговоренный жест.
Девица за стойкой никак не показала, что его увидела, только тон ее голоса в беседе с Азирилом стал еще более извиняющимся. А потом
