Только ли из-за непогоды? Ведь знал же, что мне его выходка не понравится, что я стану нервничать и даже злиться. На что он рассчитывал? Думал, я ради него откажусь от свидания с Игорем? Ведь Соби должен был понимать, что я так ни за что не поступлю. Его логика, которую он постоянно демонстрирует, должна была ему подсказать, что поступок его глуп.
– Милена… Милена…
– Что? – встрепенулась я.
– О чём ты задумалась? – Игорь недовольно нахмурил брови.
– Так… ни о чём, – сделала я слабую попытку улыбнуться.
– У тебя какие-то проблемы дома, на работе?
– Нет. Всё в порядке.
– Тогда где витают твои мысли? Я же просил при нашей встрече думать только обо мне.
– Да, извини, дорогой.
Игорь привлёк меня к себе и крепко поцеловал.
– У нас с тобой всего час остался, – сказал он. – Выкинь из головы все думы, и давай проведём этот час в удовольствии.
Ещё целый час. Как медленно сегодня двигалось время.
Наконец Игорь ушёл. Я закрыла за ним дверь и с облегчением выдохнула. Свидание прошло без проблем, теперь можно расслабиться. Поправив на груди ворот халата, я прошла в кухню, включила свет. Соби всё так же стоял у окна, сунув руки в карманы, только смотрел уже на меня, и как мне показалось, с пренебрежением.
– Игорь ушёл, – сообщила я. – Можешь выходить из своего укрытия. Впрочем, ты и не особо прятался. Как тебе русские песни? Не утомили?
– Я их не слушал, – ледяным голосом ответил Соби.
– Как не слушал? – насторожилась я.
– Ты дала мне плеер, но не вставила в него батарейки, – так же бесцветно пояснил парень.
Я кинулась к подоконнику и схватила лежащий там плеер. Открыв гнездо, убедилась, что батарейки в нём действительно отсутствовали. Вот дура, почему же не проверила? Как же теперь неловко-то, я даже глаза не смела поднять.
– И что… ты всё слышал?
– Нет, не всё. Только самые громкие звуки ваших игр. И как артист могу сказать, что стонала ты неубедительно.
Услыхав подобное замечание, я замерла, а в горле внезапно перекрыл воздух колючий ком горькой обиды. Я начала задыхаться, задыхаться от гнева, от возмущения, от злости и даже ненависти. Эта циничная фраза, всего одна фраза за долю секунды высвободила из глубин души поток лавы всех негативных эмоций, вспыхнувших во мне к стоящему передо мной человеку. К человеку, который только что жестоко оскорбил меня, посчитав, что имеет на это право, и теперь холодно взирает, словно я какое-то ничтожество.
– Ах ты паршивец… негодяй! – послала я огненные молнии гнева в ледышки его глаз. – Мразь! Да кто ты такой, чтоб осуждать меня?! Как смеешь меня оскорблять?! Ты, мерзкий приживал!
В дополнение к нарастающему крику моя рука рассекла воздух и оставила звонкую пощёчину на лице обидчика. И так это действие понравилось моей жаждущей мщения душе, что я повторила его. А потом и ещё раз.
– Тебя никто не заставлял здесь оставаться! Тебя вообще никто здесь не задерживает! Мерзавец! Негодяй! Ты никто!.. Ты никто для меня! Тварь… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Я била с таким остервенением, будто всю жизнь ждала этого момента. И с каждым ударом душа выплёскивала всё, что в ней накопилось, все эмоции, которые насильно удерживались в ней. С жужжащим звоном нервов она мстила за всё, за всё абсолютно: за несправедливую обиду, за чувство унижения, за то, что он находился рядом, за его упрямство, за его глаза, за руки, за губы, за мою любовь, за мою тоску, за моё измученное сердце, за тревожные сны, за то, что не могу, не нахожу сил оттолкнуть его от себя даже сейчас, за то, что уже простила его. Поток слёз застилал не только глаза, но и весь мой разум. Я уже била бездумно, просто срывая нервы, просто скидывая лохмотья боли, и совершенно не задумывалась, что своими действиями причиняю боль другому человеку. А Соби терпел и не пытался меня остановить. Он не издавал ни звука, не старался увернуться от ударов, даже не отступил ни на шаг. И лишь чёлка периодически вздрагивала поверх сомкнутых глаз, да губы были упрямо сжаты.
Не знаю даже, сколько бы длилась моя экзекуция. Но тут сквозь пелену слёз я заметила, как по лицу парня от носа к уголку губ скользнула тёмная капля крови. Её вид мгновенно заставил мой разум вернуться к реальности, а разбушевавшийся вулкан эмоций убавить пыл. Я попятилась назад, в ужасе прикрыв ладонью лицо. Боже, до чего довёл меня этот мужчина. Ещё ни разу, ни разу в жизни я не испытывала подобное безумие. Освободившись наконец от моих пощёчин, Соби склонил голову и тыльной стороной ладони зажал нос.
– Вот и моя доля ласки, – хрипло прошептал он.
Господи! Да сколько же ещё он будет издеваться надо мной! Ведь мог сказать эту фразу на японском языке, но сказал на русском, специально, чтобы я поняла её смысл, чтобы мне снова стало стыдно за свой поступок! Вот только на этот раз он просчитался. Сегодня не я его, а он меня оскорбил и унизил!
Ощутив новый приступ истерики, я бросилась прочь из кухни, добежала до кровати и, упав на неё, уткнула мокрое лицо в подушку. Так горько и навзрыд я не плакала уже давно. Так давно, что даже забыла, как это делать. И всё из-за кого? Из-за кого?! Из-за какого-то азиата, ворвавшегося в мою жизнь, словно смерч, словно цунами! Он не достоин моего прощения!
Наревевшись вдоволь, я лежала на кровати, уткнувшись пустым взглядом в одну точку, и тихонько всхлипывала. В голове не шевелилось ни одной мысли, даже самой глупой. И только в висках постукивала тупая боль. В душе зияла пустота, безмерно огромная и леденяще холодная.
Рядом со мной на краешке кровати сидел Соби. Я не видела его и не слышала, но чувствовала, что он здесь. Правда, не знала, как давно он подошёл, но мне это и не было интересно.
– Молю простить меня, Милена, – тихо проговорил Соби. – Я не смог сдержаться. Меня зло охватывает, когда представляю его рядом с тобой, когда вижу, как ты перед ним… мягким ковриком стелешься.
Слова улетали в мою пустоту и там пропадали, не оставляя после себя никакого следа.
– Мои родители развелись, когда мне было три года, – негромко заговорила я. – Не знаю, кто из них виноват в этом. Но мама всегда была рядом со мной и в боли, и в радости, она заботилась обо мне, и для меня она святая. А отца я
