почти нет. Он сильно недоношенный.
— Как — сильно? Ей же оставалось максимум четыре недели!
Пожилая покачала головой:
— Больше, гораздо больше. Срок не точно установлен. Да и не в недоношенности дело.
— А в чем? — испуганно спросила Карина.
— В том, что у матери было сильнейшее кровотечение. Малыш наглотался крови, вод, отсюда отек легких, гипоксия… — Женщина говорила спокойно, ровным, усталым голосом.
Наверное, она привыкла так говорить, потому что делала это не первый раз. И не второй. А бог знает какой. Сыпала медицинскими терминами, словно была уверена, что Карина прекрасно знает и понимает все врачебные тонкости.
— Он может выжить? — спросила Карина.
— Теоретически — да, но практически — вряд ли. Он очень слаб. Мы его отправили в специализированную детскую больницу. Там есть необходимое оборудование, там ему постараются помочь.
На минутку Карине стало легче: все-таки есть шанс. Наука сейчас творит чудеса. Надо будет заплатить, достать любые лекарства — они с Олегом сделают что угодно. Может, выживет ребеночек. А Леле, наверное, уже лучше — и кровотечение должно было остановиться, и…
Карина взглянула в лицо пожилой докторше. Оно по-прежнему оставалось бесстрастным и спокойным, но в глазах ее Карина заметила едва уловимую тень.
— Вы кто ей? Сестра? — спросила женщина, и Карина вновь почувствовала отступивший на время озноб.
— Нет, я соседка, подруга.
— Муж ее где? В городе?
— Нет, муж далеко. В командировке.
— Звоните ему, чтобы срочно летел в Москву. Срочно, понимаете?
— Да, хорошо. А что с ней? Что с Лелей — что-нибудь страшное? Скажите мне, я должна знать. — Карина умоляюще заглянула врачихе в лицо.
— Да, — ответила та, и тон ее голоса стал мягче, участливее. — Да. Все плохо. Если есть еще близкие — мать, отец, родственники, — пусть быстро едут, а то могут не успеть. Кровопотеря огромная. Сердце слабое. Мы делаем что можем. Почему она находилась дома? Ей давно пора было лечь в больницу. Предлежание плаценты, в карте черным по белому написано — показана госпитализация на сроке тридцать недель.
— Госпитализация? — хриплым шепотом переспросила Карина. — В карте?
— Ну да. Звоните, — врач кивнула на стол дежурной, где стоял телефон, и бесшумно двинулась к лифту.
Значит, Леля умирает, так же как и ребенок. Не помогли ей Каринины молитвы, которые та шептала про себя в машине «скорой помощи» и здесь, сидя в приемном отделении.
Но почему — она? За что она?! Карина кинулась к телефону. Звонить! Но кому звонить? Лелиной матери в Зеленоград? Она не знает телефона. Олегу? Отсюда невозможно позвонить в другой город. А выйти, добежать до почты Карина не может — как она оставит здесь Лелю?
Господи! Она даже сумочку с собой не взяла, а там — записная книжка с телефонами оркестрантов.
Карина в отчаянии взглянула на дежурную. Придется все-таки бежать на почту; а у нее и денег нет. Одолжить?
Она наугад сунула руку в карман дубленки, нащупала там две смятые купюры и какой-то потрепанный клочок бумаги. Извлекла все это на свет божий.
Деньги оказались десятками. Карина развернула сложенный пополам блокнотный листок. Посреди страницы крупным, размашистым почерком было написано: «302-15-40. Тамара».
Тамара. Сестра Вадима, парикмахерша. Тогда в поезде она дала Карине свой телефон, а та сунула бумажку в карман дубленки и позабыла о ней.
Карина взглянула на круглые настенные часы — без четверти семь. Сестра Вадима должна уже быть дома. По крайней мере, на это есть надежда.
Она подошла к столу, набрала номер. Послышались долгие, тягучие гудки.
Никого нет. Очевидно, Тамара еще не вернулась из салона. Что делать дальше?
— Але, — внезапно произнес тихий, далекий голос.
— Это Тамара? — спросила Карина.
— Нет, — ответила трубка.
— А можно Тамару?
— Можно. — Послышался какой-то щелчок, и дальше воцарилось молчание. Наконец более громкий и энергичный голос сказал:
— Я вас слушаю.
— Тамара, — закричала в трубку Карина, боясь, что ее плохо слышно. — Это говорит знакомая Олега и Лели Ляшко. Меня зовут Карина, вы мне в поезде отдали ноты Вадима, когда тот заболел перед поездкой в Суздаль. Помните? — Карина перевела дух, стараясь преодолеть подступающие к горлу рыдания.
Трубка молчала.
— Вы слышите меня?
— Слышу, — ответила Тамара своим бодрым голосом, — я вас вспомнила. Вы хотите постричься?
— Нет, Тамара, нет. Я звоню вам из больницы. Вы знаете телефон гостиницы в Хабаровске? Надо срочно дозвониться до Олега. У Лели начались роды, и она в очень тяжелом состоянии. Але? Вы меня понимаете?
— Кто в больнице? — переспросила Тамара.
— Жена Олега. Вы знаете его жену Лелю?
— Да, знаю. — В голосе Тамары зазвучала тревога. — Что с ней? Она рожает?
— Она уже родила. У нее сильное кровотечение. Надо, чтобы Олег вернулся немедленно, тотчас. Я не могу отсюда позвонить… — Карина почувствовала, что больше говорить не в состоянии, и замолчала.
— Але! — раздалось из трубки. — Что с вами? Вы плачете?
— Нет, — всхлипнула Карина, — то есть да.
— Все так плохо? — взволнованно спросила Тамара.
— Да, да? — в отчаянии закричала Карина.
— Я сейчас позвоню в Хабаровск. У меня есть телефон. Не переживайте, я позвоню. Перезвоните минут через пятнадцать.
— Хорошо.
Карина повесила трубку. Дежурная молча открыла шкаф, достала пузырек, накапала из него в стакан, плеснула воды из графина:
— Пейте.
Карина послушно выпила едко пахнущую жидкость и вернулась на свою скамейку.
Минуты еле ползли, словно стрелки на часах склеились и с трудом отлипали друг от друга и от циферблата. Она едва дождалась, пока они преодолеют четверть круга.
На этот раз трубку взяли сразу.
— Але! — прокричала Тамара Карине в самое ухо. — Я дозвонилась. У них отменились два последних концерта, и они уже вылетели. Чартерным рейсом, полтора часа назад. Вы меня слышите?
— Да, — сказала Карина, — я вас слышу.
— Они будут в Москве через семь часов. Простите, я забыла, как вас зовут?
— Карина.
— Карина, скажите мне адрес больницы. Я сейчас к вам приеду.
— Спасибо, — сказала Карина с благодарностью.
От мысли, что кто-то будет с ней рядом совсем скоро, ей стало немного легче. Она продиктовала адрес со слов дежурной.
— Ждите. Я выезжаю, — успокоила её Тамара и прибавила: — Все будет хорошо.
Карина положила трубку на рычаг.
…Все будет хорошо. Леля не может вот так просто взять и умереть.
Она же молодая, здоровая, сильная, у нее впереди вся жизнь. Через семь часов в больницу приедет Олег, он поможет ей выкарабкаться, выстоять.
Что угодно, только бы Леля осталась жива! Потерять ее будет выше Карининых сил.
Напрасно она считала Лелю своей соперницей. Никакие они не соперницы, а сестры, самые близкие друг другу на свете существа. Им нечего делить,
