– «Курильщики разгромили табачные лавки в поисках последней затерянной сигареты!».
– Можешь паясничать Марк, но я завязал с сигаретами.
– Черт возьми, вот это сила воли! Откуда ты такой взялся? Я хоть и курю немного, но не могу отказаться от сигарет, а ты столько смолил и так легко бросил? Это что, девушка в этом замешана?
– Да, так и есть, – улыбнулся я, – девушка, на которой я хочу жениться.
– Вот это новости! – Марк звонко хлопнул себя по выпирающему животу и протянул мне руку. – Ну, поздравляю! Наконец-то ты станешь хоть похожим на человека, обрастешь большим животом. Предупреждаю, как только женишься, волосы сразу начнут седеть и выпадать! Бабы быстро плешь проедают.
Марк хотел сказать еще что-то, но дверь открылась, и в моем сердце что-то со скрипом застучало, как старая заржавевшая деталь. Бледная, словно вылепленная из воска, в дверях стояла Мария с широко распахнутыми глазами и с растрепанными волосами. Ее губы дрожали.
Быстро сообразив, Марк извинился, и вышел, закрыв за собой дверь.
– Что случилось? – я взял ее за холодные руки.
Она посмотрела на меня с каким-то жутким выражением, что у меня невольно пробежала дрожь по телу, и засосало под ложечкой.
– Я расчесывала волосы Але, чтобы заплести ей косу, а там…– она запнулась и судорожно сглотнула, – там, на затылке, у нее прядь седых волос.
– Прядь седых волос? И что? – не понял я.
– Ей же пятнадцать. У нее не может быть седых волос, – ее глаза стали такими большими и пугающими, что мне показалось, что я сейчас утону в них.
– Может они поседели из-за того, что она переволновалась, когда спасала мальчика из реки?
– Вчера у нее не было их. Они появились за ночь.
– Ты уверена?
– Да, Иларий, – с раздражением и отчаянием вскрикнула она, – я уверена! У нее не было вчера этих жутких седых волос!
– Может, ее организм дал где-то сбой от переохлаждения или еще что? Может, женщинам в ее роду было свойственно рано седеть… Мария, мы же не знаем? Мы отведем ее к врачу, и он наверняка найдет логическую цепочку, почему так произошло.
– А что если… – она в ужасе схватилась за рот руками.
– Что если? – спросил я, сохраняя хладнокровие, а про себя умолял ее не говорить то, о чем я подумал.
– Ты понял, что я имею в виду.
– Нет, я ничего не понял, – нервно ответил я. – Ты слишком паникуешь. Я уверен, в седой пряди в волосах Али нет ничего страшного. Во всем остальном она же чувствует себя хорошо?
– Не знаю, вроде хорошо. Я только волосы увидела, и мне подурнело. Я не сказала ей про них, чтобы не пугать. Сказала, что сбегаю в магазин, лишь бы она не поняла, почему я так испугалась. Я сразу побежала к тебе. Прости, что я пришла, но мне стало так страшно.
– Все хорошо, все хорошо. Ты молодец, что пришла. Я уверен, ничего страшного не случится. Это всего лишь прядь волос.
Как же я неубедительно лгал, пытаясь успокоить и ее и себя. Но даже моя неубедительная ложь помогла: Мария чуть приутихла, поверив мне, что она зря переживает.
Когда она ушла, я порылся в ящике стола, нашел пачку сигарет и закурил.
Вечером я со страхом шел домой, впервые за долгое время я боялся теней и темных переулков. Мне казалось, что я снова тринадцатилетний, беззащитный подросток, оставшийся без семьи, что я один во всем холодном, мрачном мире, а впереди меня ждет неминуемая расплата за мою ошибку.
Дома я вздохнул с облегчением, когда выяснилось, что, не считая небольшой пряди седых волос, Аля чувствовала себя хорошо. Она была весела и за ужином болтала, не переставая смешить нас. А я и Мария смеялись и перебрасывались короткими и многозначительными взглядами, в которых светилась надежда и уверенность, что в пряди седых волос действительно нет ничего страшного.
10
Утром нас разбудил крик. В соседней комнате кричала Аля. Она стояла в белой сорочке возле зеркала и рассматривала свои длинные густые волосы, которые еще недавно были насыщенного каштанового оттенка, а теперь они были словно опутаны блестящей серебряной паутиной.
– Почему у меня седые волосы, как у старухи? Я что, умираю? Что не так со мной? – закричала, а мы стояли пораженные, будто обухом топора, не в силах вымолвить ни слова.
Мария бросилась обнимать ее, усадила на кровать и пыталась успокоить, перебирая какие-то пустые слова, которые первыми шли ей в голову. Когда Аля уткнулась в ее плечо и положила свои руки ей на плечи, я подошел поближе и посмотрел – маленькие коричневые пятнышки, словно опасные очаги плесени, разрослись по молодой коже рук. Я, чтобы не испугать девочку, тихо коснулся Марии и взглядом показал на руки. Она глянула на руку Али, крепко сжала ее и невыносимым взглядом, полным тоски и боли, посмотрела на меня.
Я не смог выдержать ее взгляд и торопливо вышел из комнаты. В голове зароилась масса страшных мыслей, которые начали жалить меня как тысяча разъяренных пчел: «Неужели кошмар возвращался в самом страшном своем проявлении?». Ко мне подбежала Мария.
– Иларий, давай будем говорить честно, – прошептала она, стиснув зубы, будто от боли, – мы с тобой понимаем, что происходит с ней. Ведь так? Просто скажи это, потому что я не могу, я не могу это произнести.
– Подожди, мы сейчас все выясним, – я решительно направился в комнату девочки, и Мария снова побежала за мной. – Аля, дорогая, скажи, кто живет в доме у Лизы? – спросил я.
Она шмыгнула носом и непонимающе посмотрела на меня.
– Ее семья живет: мама, папа, бабушка и дедушка.
– Что насчет дедушки, он был одет в коричневый пиджак с нашивкой двух лебедей слева, и у него была шляпа?
– Нет, у него ничего из этого не было.
– Хорошо, а он говорил, как его зовут?
– Он сказал, что я могу называть его дедушка Кир.
Миллионы адских колокольчиков яростно зазвенели в моей голове, будто разрушая мои внутренности, когда я услышал эти слова.
– А зачем тебе это знать? – спросила она.
– Да так, просто. Я с ним был когда-то знаком, и тут такая случайность. Пожалуй, надо его навестить… да, надо определенно его навестить, – пробормотал я, чувствуя, как мои ноги онемели, и я бессознательно вышел из комнаты. Едва соображая, я наспех оделся в рабочий костюм, побежал на кухню и схватил самый большой кухонный нож.
– Куда ты? Что ты собираешься делать? – Мария вцепилась холодными пальцами в мои руки.
–Он
