гляну, – дед протянул руку, – чертёж понять для меня самое наипервейшее дело. А то, как же кузнецу без чертежа, кузнецу без чертежа никак.
Даша вручила бумажку деду.
– Тааак, – удовлетворенно хмыкнул дед, – чего, коза, испугалась-то? Чертежик-то простенький, на один зубок, так сказать. Ничего в нем сложного нет. Давай-ка мне отвертку, вон ту штучечку крючком, и соберем мы твою кроватку.
И вправду, в золотых руках мастера дело спорилось, и через час кроватка уже была собрана и стояла в детской комнате, отчего на кухне что-то злобно стало грохотать.
– Ух ты… – дед Матвей присел от неожиданности, когда грохнуло в первый раз, – видать, хозяин дома гневается, что я сюда приперся. Пойду-ка я подобру-поздорову, пока не получил, – и быстро засеменил к выходу.
– Спасибо, дедушка, – поблагодарила Даша кузнеца, провожая его до порога.
Тот шел по дому с опаской, всё время косясь в сторону кухни. Выйдя из дома, он вздохнул с облегчением и трусцой побежал к себе во двор.
– Рано списали детки кузнеца, – хмыкнула девушка, – он у нас ещё ого-го. Видать, в этой жизни есть у него своя дорога, и она ведёт к нам и созданию волшебной двери.
– Красиво сказала, черт тебя подери, – искренне сказал Додо, появившийся у её ног, а потом быстро-быстро начал говорить, – там Феофан совсем с катушек съехал. Грозится кроватку разгромить. Нужно что-то срочно делать.
– Я ему сейчас башку оторву, – рассердилась Даша, – совсем ополоумел старик.
Девушка забежала в комнату вовремя, Феофан как раз заносил для удара по кроватке большой чугунный котелок. Она перехватила его за руки и приподняла, сильно сжав запястья домового. Тот попытался вырваться, уронив котелок Даше на ноги. Но она предвидела такой вариант и просто немного отступила. Тот шмякнулся на пол с глухим стуком, а Феофан, улучив момент, попытался исчезнуть, но не смог.
– Ууу, – завыл он, дергая ногами и извиваясь как уж, – ведьма проклятая, отпусти, а не то прокляну.
От таких слов у Дашиного домового глаза полезли на лоб, он покраснел как рак и полез на Феофана с кулаками. Даша, поняв, что сейчас несчастного безумного старика просто изобьют, откинула Дормидонта ногой в дальний угол и зашипела на него:
– Я тебе. Вместо того, чтобы помочь всё решить миром, в драку лезешь на беззащитного.
– А ты его отпусти, я ему покажу, где раки зимуют, – закричал домовой, встал в боксёрскую стойку, сжал кулаки и начал ими водить как боксёр, вызывающий на бой противника.
– Ша, я сказала! – рявкнула девушка. – Миром всё будем решать. Ты меня понял? – спросила она у Дормидонта, тот закивал головой, – Ты готов спокойно разговаривать? – спросила она у Феофана, тот безвольно повис в Дашиных руках. Девушка приподняла его, внимательно рассмотрела и подвела итог. – Я так понимаю, молчание – знак согласия, – и отпустила старого домового на пол.
Феофан, чертыхнувшись и злобно зыркнув на обоих гостей, вышел на середину комнаты и сел по-турецки прямо посередине. Додо бочком, по стеночке, переместился к Даше и встал рядом с ней, демонстративно закатывая рукава рубахи. Девушка же присела на корточки и мягко, без напора спросила:
– Ну, что с тобой такое случилось? С чего ты взбеленился-то?
Хозяин дома вместо ответа закрыл глаза. Даша с Дормидонтом переглянулись и пожали плечами. Такое странное поведение домового выходила за всякие рамки и никак не подходило ни под одно определение. Так не делали ни злые, ни добрые домовые. Даша подняла руку и покрутила пальцем у виска, Дормидонт почти незаметно кивнул.
– Я всё вижу, – неожиданно громко проскрипел Феофан, – не сошел я с ума.
– Ну, так ответь нам тогда на наш вопрос и мы от тебя отстанем, – сказала девушка.
– Не нужна она нам, – резко, почти прокаркал домовой, – лишняя она тут.
– Ты чего? – Даша растерялась от такого странного ответа и начала подыскивать нужные слова. – Она же маленькая, ребёночек… Как она может быть ненужной. Дети всегда долгожданные.
– Ну, раз они долгожданные, так и забирай их себе. Ты уже всему обучилась, а Танюшка моя вся в делах, вся в заботах, ей учиться было некогда. А ребёнок этот только обузой будет, последнее время заберёт.
– А то мы дома сиднем сидим и ничего не делаем, – вдруг по-бабьи раскричался Дашин домовой, – только и знаем, что учимся. То водяного ловим, девку в реке чуть не утопив, то под пули лезем Кощеевы.
– Феофан, в самом деле, ты чего-то того… этого… – растерялась Даша, – нам тоже учиться некогда. Только в отличие от вас с Таней, мы не деньги зарабатываем, а мир спасаем, чтоб вы пирожные могли спокойно шлёпать. А на счёт ребёнка… не тебе решать. Здесь может выбрать только Таня. Если она решит бросить ребёнка – ради бога. Это будет её выбор, и мы его примем. Если она решит оставить девочку и отложить учёбу, то мы и с этим спокойно согласимся. И девочка тут совсем не причём. Сначала она появилась, а потом уже дар. Так что… Если что, то пусть дар занимает очередь, так будет честно. Да и одной на свете очень тяжко жить, всегда нужна родная душа под боком. Для Тани сейчас Машка самый лучший, самый дорогой дар, а не всякие там… И не вздумай ей вредить, – Даша погрозила пальцем.
– Тьфу ты, да Машке той всего лет семьдесят прожить дадено, а что такое семьдесят лет по сравнению с хозяйкиным даром? – злобно сплюнул Феофан и исчез. В кухне за печкой снова что-то загремело.
– Нет, ну ты погляди на него, – возмутилась девушка, – вот же вредное существо. Феофан, ты меня слышишь? – сказала она громко. – Не вздумай тут что-то повредить, посажу нахрен в бутылку, как водяного, и в темницу утащу.
В доме стало недружелюбно тихо. Даше сразу же захотелось отсюда уйти, но она не могла себе позволить такой роскоши и, сцепив зубы, начала мыть, а затем и застилать кроватку, мыть полы, разбирать покупки и убирать мусор за собой. На улице уже было темно, когда девушка с домовым вышли из дома. И Даша про себя заметила, что там слишком темно. Впервые за неделю на небе не взошла огромная чужеродная луна, а висела лишь
