я, хотя иного ответа и не ожидала.
— Да где ж ему еще быть? — пожала плечами бабушка. — Летает на орбите, бесов гоняет. Вам рвался помочь, да сказали, сами должны справиться.
— И кто же нам совет добрый даст? — спросила я, бросив робкий взгляд на заветное дерево.
— Да кроме Гамаюна[24] некому, — качнула головой бабушка. — А вот и он, легок на помине!
Я повернулась в ту сторону, куда она смотрела, но увидела только какой-то странный предмет, напоминающий парящее в воздухе само по себе павлинье перо. Приглядевшись повнимательнее, я поняла, что это никакое не перо, а птица, размером не больше воробья, при этом не имеющая ни ног, ни крыльев и источающая дивное благоухание. Перемещалась она при помощи пышного хвоста, который не только не мешал летать, но, наоборот, создавал парусность и обладал, судя по всему, исключительными аэродинамическими характеристиками.
— Да как же мы поймем, что он нам скажет? — спросила я, потрясенно разглядывая диковинное создание, чьи перья отливали всеми оттенками синего от кобальта и ультрамарина до бирюзы, а совершенно человеческие разумные глаза на птичьей голове имели нежный лазурный цвет. — Он разве разговаривает?
— А зачем нам разговоры? — нисколько не смутилась бабушка. — Сама знаешь, не все, владеющие человеческой речью, имеют мысли, которые стоит выражать.
Она уважительно приветствовала вещего сородича, и Гамаюн церемонно поклонился в ответ.
Потом он спикировал вниз и завис над моей головой, обмахивая меня своим удивительным хвостом, точно веером.
— Благодарю тебя, вещая птица, — обрадованно поклонилась бабушка, которая, видимо, знала, что означает этот жест. — Моей внучке удача и благополучие ох как понадобятся. Сам знаешь, выползня ненасытного надо остановить, а нам вмешиваться пока не велят, чтобы равновесие не нарушить. Не скажешь, удастся ли моим внукам его низвергнуть, и не станет ли хуже, если позволить ему добраться до наших золотых яблок?
Вместо ответа Гамаюн камнем рухнул на землю.
— Он умер? — испугалась я, глядя на неподвижное маленькое тельце с закрытыми глазами.
— В Ирии смерти нет, — успокоила меня бабушка. — Таким образом вещая птица предсказывает скорое падение кого-то из правителей или царей, и очень хочется надеяться, что Гамаюн имеет в виду властителя Нави. В плодах Ирия заключена великая сила, но по-настоящему принести благо они могут только живым, а поганый выползень никогда к ним не относился. Жалко, мать и тетка, умершие в восемнадцатом от тифа, не успели мне ничего о судьбе заветной иглы рассказать, — добавила бабушка задумчиво. — Бессмертный многих наших сгубил, все разыскать ее пытался. Боится, подлец! Если наконечник переломить, никакие яблоки не помогут.
Бабушка покачала головой, извлекая из карманов старенького фартука, в котором обычно ходила дома, три заветных плода.
— Ну, давай, вострушка моя, лети спасай своего дудочника и моего внука. По-хорошему тебе бы в Прави остаться, сюда Бессмертному гаду ходу нет, но пока рановато тебя из мира людей забирать.
Я благодарно обняла бабушку, стараясь запомнить тепло ее добрых рук, снова превратившихся в крылья. Потом тоже приняла облик жар-птицы и, не оглядываясь, поспешила покинуть Ирий.
Хотя встреча с бабушкой и предсказания Гамаюна немного меня успокоили, едва только свет горнего мира померк, душу вновь начали вызнабливать страх и грызть плотоядные черви сомнений. Удастся ли мне переиграть Константина Щаславовича? Какую лазейку он себе оставил, заключив наш уговор?
Бабушка перед расставанием настоятельно рекомендовала сначала наведаться к заветному дубу и вернуть к жизни Ивана, а уже потом выручать Леву и Василису, и этот совет я считала разумным, хотя и умирала от страха за любимого. Однако, едва блеклые коридоры междумирья сменил сумрак Нави, меня подхватил могучий вихрь, противостоять которому я не могла. Похоже, Константин Щаславович с самого начала ждал какого-то подвоха и решил принять ответные меры.
— Ну что, птичка моя, сбежать от меня хотела? — торжествующе осклабился он, когда я, несколько раз перевернувшись через голову, приземлилась в его покоях, принимая человеческий облик. — Пришлось слегка тебя сопроводить, чтобы ты яблочки по адресу доставила! — добавил он, с удовольствием рассматривая золотой плод.
Не слушая его, я бросилась к Леве, который так и лежал на полу, положив голову на колени Василисы. Похоже, моя бедная подруга поддерживала в нем жизнь при помощи природной магии русалок. А ведь у нее едва оставалось сил, чтобы лечить свои бесчисленные раны.
— Я так надеялась, что ты не вернешься! — вздохнула Василиса, пока я, разломив яблоко, сцеживала драгоценный сок на губы Левы.
Есть сам любимый уже не мог: даже такое ничтожное усилие причиняло ему муку. Однако едва первые капли живительной влаги попали ему в рот, он пошевельнулся, открыл глаза, глянул на меня с мольбой и нежностью, дыхание его немного выровнялось.
— Не могла я вас тут одних на погибель бросить! — призналась я, откусывая и кладя в рот Левы малюсенький кусочек, который тот медленно и сосредоточенно прожевал.
Из дряблых пустых десен уже начали появляться зубы.
Следующий кусок вернул цвет губам и румянец на щеки, ставшие упругими, как бока спелого яблока или пушистого и достаточно колючего персика. Отросшая за дни наших блужданий щетина и волосы, из седых тоже постепенно становились просто молочно-золотистыми.
— Вот так-то лучше, — всхлипывала я, наблюдая за преображением любимого. — Ты, кажется, даже стал моложе.
— Не надо моложе, — запротестовал Лева, обнимая меня вновь обретшими прежнюю силу руками. — Я всегда хотел быть старше тебя. Вот мне наука, чтобы был осторожнее в своих желаниях.
— Да какая разница! Годом больше, годом меньше, — воскликнула я, отвечая на его поцелуй и помогая подняться. — Главное, ты теперь здоров.
— Надолго ли? — помрачнел Лева, на лице которого блаженная улыбка исцеления сменилась обреченностью, будто действие золотого яблока резко закончилось.
В заботах о любимом я недальновидно забыла о Константине Щаславовиче, радуясь лишь тому, что, занятый дегустацией, он мне не чинит в лечении препятствий. Теперь же я видела, что на месте аффинажного короля стоит жуткий монстр, готовый рвать на части миры и поглощать планетные системы. Хотя Бессмертный вернул личину респектабельного бизнесмена, под которой его в последнее время знали в нашем мире, он до такой степени напитался силой, что она могла в любой момент запустить цепную реакцию. А графитовый стержень, способный ее остановить или замедлить, находился неведомо где или был потерян. Стены в покоях дрожали, звенело стекло в аквариумах, а мрак Нави рассекали грозные зарницы.
Что же я, глупая, наделала? Я ведь с самого начала знала, что с нечистью бесполезно заключать какие-то договоры. Все равно найдет способ обойти. И на что же я рассчитывала? На поддержку Василисы? Но она и сама искала у нас
