племянница упомянула, что собирается на прием к де Форестам, тетя Амелия напомнила ей, чтобы она обязательно обратила внимание на изящную индейскую резьбу, украшавшую стену у лестницы де Форестов. «Нужно сначала научиться распознавать, а потом ценить красивые вещи», — говорила она.
Возможно, такая необычайная утонченность и воспитанность сефардов объясняет тот факт, что в Гражданской войне они принимали гораздо менее активное участие, чем в революции и войне 1812 года. Не присоединились они и к группе агрессивных, голодных охотников за состоянием, появившихся после войны, — Рокфеллерам, Вандербильтам, Гуггенхаймам, Морганам, Меллонам, Шиффам и т.д. Сефарды вежливо стояли в стороне. Единственное сефардское имя, имеющее значение для любителей Гражданской войны, — это имя Иуды П. Бенджамина, который имел несчастье оказаться не на той стороне. Одна из самых громких ссор в истории нью-йоркского клуба Union Club произошла из-за предложения об отстранении г-на Бенджамина. Те члены клуба, которые хотели его исключить, делали это не потому, что Бенджамин был евреем, а потому, что он был сторонником Юга. Клуб отказался исключить его, и группа возмущенных членов немедленно покинула клуб и создала свой собственный клуб — Union League Club.
Джуда Бенджамин происходил из вест-индской сефардской семьи, отдаленно связанной с ветвью семьи Лопес, обосновавшейся в этих местах, а также с семьей Мендес. В 1818 г. его родители переехали с острова Сент-Томас, где он родился, в Чарльстон, штат Южная Каролина. Хотя он учился в Йельском университете (без получения диплома), его юношеская ориентация была глубоко южной. После Йельского университета он отправился в Новый Орлеан, где «читал» право в адвокатской конторе, а в 1832 г. был принят в адвокатуру штата Луизиана. В 1852 г. он был избран сенатором от Луизианы и здесь продемонстрировал, что его латинский нрав ничуть не уступает вспыльчивости Урии Леви. В ответ на оскорбление другого сенатора Джуда Бенджамин встал и провозгласил: «Джентльмен должен помнить, что когда его полуцивилизованные предки охотились на кабанов в лесах Силезии, мои были князьями земли!». (На самом деле он перефразировал Дизраэли, который однажды, отвечая на подобную колкость, сказал: «Да, я еврей, и когда предки уважаемого джентльмена были жестокими дикарями на неизвестном острове, мои были священниками в храме Соломона»).
Бенджамин ушел в отставку из Сената, чтобы помочь своему другу Джефферсону Дэвису в формировании временного правительства. Он работал в кабинете Дэвиса, сначала в качестве генерального прокурора, а затем в качестве главного государственного секретаря, который он занимал с 1862 по 1865 год.
После капитуляции Конфедерации в Аппоматтоксе за голову Джуда Бенджамина была назначена цена. Ему удалось бежать на лодке с побережья Флориды, и через много месяцев, после долгих испытаний и скитаний по неспокойным атлантическим водам, Бенджамин смог добраться до Англии, где жил в изгнании. Он умер в Париже в 1884 г., одинокий и разочарованный, вдали от потрескивающих каминов и удобных кресел «Юнион-клуба».
17. «НАТАНЫ НЕ ОБМАНЫВАЮТ» — НО УБИВАЮТ ЛИ ОНИ?
Натаны были такой правильной семьей, и почти всегда можно было рассчитывать на то, что они поступят правильно, выйдут на сцену в нужной манере, сделают подходящий жест. Юный Фредерик Натан был еще совсем мальчиком, когда он путешествовал по Югу с Гриффитом, негром-шофером семьи. Они уже собирались сесть на пароход, когда Фредерику сказали: «Он не может ехать с вами». «Хорошо, — сказал Фредерик Натан, — я поеду с ним», — и он так и поступил: он ехал с Гриффитом в каюте корабля, где царила атмосфера Джима Кроу, вместо того чтобы принять сегрегацию, установленную на Юге. Натаны всегда поступали подобным образом. Неудивительно, что на протяжении многих поколений один из Натанов был президентом нью-йоркской конгрегации «Ширит Исраэль».
Родоначальником семьи Натанов был Исаак Мендес Сейшас Натан. Его дядей был Гершом Мендес Сейшас, которого называли «раввином-патриотом» за то, что он отказался разрешить своей общине молиться за Георга III. Бабушка Исаака М.С. Натана принадлежала к старинному роду нью-йоркских Леви, а сам он женился на другой Сейшас и от нее имел династический выводок из пятнадцати детей. Он управлял своим хозяйством с помощью целого ряда колокольчиков — каждый ребенок вызывался к отцу с помощью своего колокольчика. Кроме того, колокольчики служили для обозначения различных наказаний, которые полагались за тот или иной проступок: один колокольчик означал розги, другой — постель без ужина и т.д. Сочетание детских колокольчиков и колокольчиков для наказаний заставляло дом Натана звонить, как карильон, большую часть дня. Он был тираном и ужасом, а его дети обожали его. Все они заключили соответствующие династические браки: один — с Солисом, другой — с Кардозо, двое — с Хендриксами, один — с Гомесом, правнучатым племянником Дэниела, и в остальном были данью уважения своему отцу.
Когда в те приятные десятилетия после Гражданской войны маленькие Натаны гуляли со своими нянями в Центральном парке, они часто слышали, как прохожие шептались: «Смотрите, Натаны!» и «Вот идут Натаны!». Дети, естественно, предполагали, что такое внимание вызвано их знаменитым происхождением и социальным превосходством. Но на самом деле причина была совсем не в этом. Скандал в семье, в конце концов, был настолько редким явлением, что о нем не знали, и, естественно, ужасные подробности его должны были скрываться от детей Натанов. Это был скандал, потрясший всю сефардскую общину.
Нью-Йорк 1870 года вступал в свою самую элегантную фазу, которую Эдит Уортон вскоре окрестила «веком невинности». Западная двадцать третья улица в районе Мэдисон-сквер считалась «верхним городом», а газета «Нью-Йорк геральд» называла этот район одним из «аристократических пурлиев» города. Здесь, на широких, обсаженных деревьями улицах, выходящих в лиственный парк, в высоких частных домах из коричневого камня жили богатые люди города, в том числе и Бенджамин Сейшас Натан, банкир, внук патриарха-основателя Америки, один из самых богатых и известных людей Нью-Йорка. Семья Натанов — Бенджамин Натан был женат на бывшей Эмили Хендрикс — и их девять детей жили в доме 12 по Западной улице. На противоположном углу несколько лет назад возвышался старый отель «Пятая авеню», достигший удивительной высоты в шесть этажей и оборудованный лифтом, который, как утверждали, действительно поднимал на самый верхний уровень тех, кто отваживался на него подняться. Натаны, будучи хорошими родителями, строго-настрого предупредили своих детей, чтобы они никогда не входили в эту маловероятную конструкцию.
Тем летом жители Нью-Йорка, когда не обсуждали лифт, говорили о погоде. Было жарко. Лето в Нью-Йорке сто лет назад было не менее душным и влажным, чем сегодня. Говорили ньюйоркцы и о новой войне в
