плыть по течению, словно упавший лист или выброшенное хвостовое перо. Она летела по воздуху быстрее, чем Гейки – даже быстрее, чем сани байганасу, – проскальзывая сквозь росистые облака и задевая округлый ободок луны, в то время как земля под ней пролетала мимо, колыхалась и менялась, будто расположение городов и деревень, холмов и долин было таким же бесплотным, как вода.
Какая-то часть ее сознания понимала, что тело по-прежнему находится в зеркальном пруду – на самом деле, Миуко видела свое тело, и пруд, и жрецов, взиравших на нее с огромной головокружительной высоты, – но самой Миуко там больше не было.
Она была в Ане, искала душу Омайзи Рухая.
При мысли о нем мир закружился под ногами, остановившись на некой полутеневой местности, по которой ступала высокая широкоплечая фигура доро, чье красивое лицо было напряжено от страха.
Миуко ахнула.
Вернее, тело издало этот звук.
Там, на Зубцах Бога, ее тело барахталось в зеркальном пруду, то опускаясь под воду, то вновь выныривая, испуская хрипы.
Неужели она тонет?
Миуко ударила руками по воде, забрызгав глаза и рот. Сквозь замутненный взгляд она уловила проблески фигур на берегу: мальчик с развевающимися на ветру волосами; круг жрецов, нахохлившихся, как куры в курятниках.
– Миуко! Ты в порядке? – Мальчишка потянулся к одному из жрецов, молодой и отзывчивой, и потряс ту за плечо. – Что с ней не так, Мели? Эй, Миуко!
Вместо слов из горла Миуко вырвалось рычание, заставившее парня с криком отскочить назад.
– Ах! Ты не Миуко!
И это было действительно так.
Без человеческой души ее демоническая часть получила полную власть над телом, и теперь жажда крови затопила вены, более холодная и неистовая, чем все, что она когда-либо испытывала. Она рванула к краю пруда, изголодавшись по прикосновениям, по жизни.
Но Миуко не могла пока вернуться в свое тело. Весь мир рассчитывал на нее.
Она перевела взгляд с лунной двери на душу Омайзи Рухая. Как выяснилось, он не так уж долго существовал без души, попав в засаду, однажды ночью устроенную Туджиязаем в южных округах менее чем за две недели до того, как доро ягра сбросил ее с полуразрушенного моста. После изгнания из собственного тела Омайзи Рухай пустился в самостоятельное странствие. Спотыкаясь в мире духов, он сражался с демонами и торговался с духами-плутами, спасался от огров и подружился с одиноким цкемероной [35] с призрачным телом сороконожки и двумя светящимися светлячками вместо глаз. К удивлению Миуко, он проделал путь с добродушной гибкостью, которой она никак не могла ожидать от представителя знати, не говоря уже о сыне йотокай. Временами доро даже, казалось, доставляло удовольствие скакать по Ане со стаей гоблинов или других низших духов, которым он помогал с не меньшим удовольствием, чем они помогали ему.
Шли недели, и его окружение менялось: города растворялись в равнинах, равнины вздымались в горы, а горы превращались в пастбища, усеянные овцами. Реки проносились мимо, ревя, подобно драконам. Откуда-то издалека доносился шум океана.
Но Омайзи Рухай всегда оставался верен своему предназначению. На протяжении всех испытаний и случайных приключений он двигался с непоколебимой решимостью, его темные глаза были устремлены на очертания холмов вдали, освещенных фонарями.
Удайва.
В тот момент, хоть Омайзи Рухай и был человеком из Великих Домов, а она – девушкой-служанкой, ставшей демоном, Миуко почувствовала странное родство с доро, ведь не так давно тоже мечтала вернуться домой.
В свою деревню.
В постоялый двор.
К отцу.
Резкий крик вернул ее сознание к зеркальному пруду, где ее тело лежало на мелководье. Задыхаясь и отплевываясь, она плескалась в воде, пока промокшие одежды тянули все ниже.
Жрецы не прекращали песнопения. Неподвижно стояли на берегу, спокойные, как рогатый скот. Ее тело практически было рядом с ними, так близко, что Миуко чувствовала, как их энергия проникает в нее ненасытными глотками через кончики пальцев.
Внезапно что-то упало в воду рядом с ней. Фонарь. Тот потух, задымившись, но другой ударил ее в плечо. Она зашипела.
– Извини! – выкрикнул паренек. Он пронесся мимо жрецов, подхватив третий фонарь. – Не злись!
Миуко увернулась, когда он швырнул фонарь в нее, но продолжала наступать. Мальчишка мог быть слишком шустрым, чтобы она успела схватить его, но высокий жрец и тот, что постарше рядом с ним – такой крупный, что напоминал переспевший персик, – стали бы легкой добычей.
С рычанием она сорвала перчатки со своих рук.
Дух Миуко запаниковал, направившись вниз к телу, как будто они станут одним целым, как только соприкоснутся, но дух прошел сквозь тело, словно призрак. Снова взмыв вверх, она попыталась застонать, но для этого у нее не хватало ни губ, ни горла.
Мели рассказывала ей, как вернуться в свое тело, но это не значит, что она должна лететь в него, как мотылек на пламя. Она должна была сначала получить информацию, которую искала в мире духов.
Она должна была найти доро.
Потому она снова сосредоточила свое внимание на Омайзи Рухае и с высоты полета увидела, как он, пошатываясь, пробирается сквозь ряды непаханых полей, мимо печи для обжига, заброшенного фермерского дома, сгоревшего сарая.
Нихаой.
Он был где-то рядом с Нихаоеи.
Но Нихаой была опасна для сына Омайзи, и пока Миуко смотрела, как призраки Огавы – древнего врага его семьи – появлялись вокруг него, выползая из земли и призывая к отмщению своими гнилыми языками. Быстро одолев его, они провели его, удерживая на острие меча, через рухнувшие ворота в заброшенный сад, где раздвоенная черная сосна вонзалась в небо, как перевернутая в обратном направлении молния.
Далеко на севере тело Миуко достигло края зеркального пруда. Она схватила главного жреца за воротник и потащила к себе, протягивая искривленные синие пальцы к его горлу.
Но Миуко знала эту сосну. Знала эти ворота. Знала этот сад.
Постоянно меняющиеся очертания мира духов померкли.
Она вернулась в свое тело, оттолкнула Хикедо от себя и упала обратно в воду.
– Простите! – выдохнула она. – Я причинила вам боль?
Ошеломленные, Хикедо покачали головой, пока остальные жрецы помогали им подняться на ноги.
– Ты была близка, не так ли?
– Миуко? – спросила Мели, в ее музыкальном голосе слышался страх. – Это ты? Ты вернулась?
Гейки не стал дожидаться ответа. Он ворвался в пруд и налетел на Миуко с такой скоростью, что ее отбросило в воду, тяжело приземлившись на зад.
– Ой!
– Извини! – Он уткнулся носом в ее плечо, как птица, которой он и был, и, понизив голос, добавил: – На секунду я подумал, что ты ушла навсегда.
Вздохнув, Миуко
