чтобы заставить его повлиять на Кристину. Эта версия казалась более правдоподобной. Поверить в трезвость ума Киры было куда легче, чем в то, что она смогла бы увлечься чужим мужем. Это я вечно умудрялась влюбляться в тех, кто уже был занят. Но я-то, понятное дело, на штамп в паспорте не смотрю, когда влюбляюсь, а Кира, она не из таких. И тут дело даже не в порядочности — ведь сердцу не прикажешь, и к порядочности это не имеет никакого отношения. Тут дело в том, что ее сердце и ум могли бы возглавить общество по борьбе с алкоголизмом, настолько вечно трезвыми и неспособными на страстное опьянение они казались. Возможно, я не права и говорю все это от предвзятого к ней отношения. Ведь влюбилась же она в Андрюху. Каким бы правильным и плановым ни казался их брак, отрицать, что Кира любит Андрея, у меня бы язык не повернулся.
В аспекте вечной трезвости я Кирой даже восхищалась. Уметь сказать себе вовремя «стоп» — это тоже талант. А послушаться этого самого «стоп» — талант еще больший. Я подобным талантом не обладала. В совсем юные годы я совершенно не умела говорить себе «стоп», даже и не пыталась. И шла напролом, не задумываясь о последствиях. Как же — чувства, страсть, эмоции, захлестывающие с головой, любовь с первого взгляда, от которой перехватывает дыхание. Как можно сказать этому «стоп»? Потом накопился опыт боли. Боль от того, что тебя не так поняли, от того, что тебя бросили, от того, что не ответили на твой порыв, от того, что просто-напросто объект страсти умел сказать себе «стоп», и это шло вразрез с моим неуправляемым цунами. Когда боли накопилось предостаточно, я наконец поняла, что надо научиться говорить себе «стоп». И что вы думаете? Я весьма преуспела. Почувствовав, как бьется мое сердечко при виде какого-нибудь представителя мужского пола, я давала себе время на оценку ситуации — здесь горит зеленый свет или красный. Но, научившись говорить себе «стоп», я так и не научилась слушаться этого сигнала. Скоростная машина моих чувств приостанавливалась перед огромным шлагбаумом и даже давала задний ход, но лишь для того, чтобы разогнаться и врезаться в этот шлагбаум с глупой, неугасаемой надеждой проскочить сквозь него.
Как раз недавно я сильно расшибла себе лоб при подобной попытке проскочить преграду. Причем до сих пор я кружу вокруг шлагбаума, не удовлетворившись полученным уроком и надеясь неизвестно на что. Впрочем, это и неудивительно. У меня все в жизни происходит шиворот-навыворот. Я уже и не удивляюсь. А вот Кириному поступку удивилась — уж больно не похоже на нее это было.
…Андрею я ничего о Кире и Глебе не сказала. Не мое это дело, да ведь я и сама не до конца знала, что происходит.
После моего визита к Кристине дела сдвинулись с мертвой точки. Ее единственная статья заставила зашевелиться довольно большое количество людей. Прежде всего Кристина и Глеб подняли на ноги всех своих знакомых в Папуа и выяснили-таки, каким образом Кристине в руки попала информация о переговорах России и Австралии. Оказалось, ее информатор, Даниель, приезжал отдыхать в клуб аквалангистов, которым владел Глеб, не просто так, а по заданию господина Ливанова, имеющего самую непосредственную заинтересованность в срыве переговоров, чтобы не допустить потока инвестиций в Россию и расчистить себе поле деятельности, убрав конкурента Бельченко. Пьяный дебош и якобы случайно обнародованная Даниелем информация о хитрых русских, использующих свое положение в Совете Безопасности ООН, — все это был спектакль, разыгранный специально для Кристины.
Насчет инвестиций Кристина проверить не могла, но вот разговоры о том, что очень скоро австралийцы получат право вводить свои войска для контроля над ситуацией в некоторые островные государства Тихоокеании, шли уже давно, и она слышала это не раз и из разных источников. Все сходилось. Она решила поделиться этой версией с одним знакомым чиновником в правительстве Папуа. Чиновник проверил ее через свои каналы и сказал Кристине, что все указывает на то, что информация не ложная.
Ливанов все продумал, прежде чем решился использовать Кристаллинскую. Знал он и об ее конфликте с властями, и о ее расследовании по поводу гуманитарной помощи, знал, что именно она заинтересуется подобной информацией и решится опубликовать ее.
Кристина была в ярости. Я ее понимала. К тому же под удар в итоге подставили Андрея. Ее первым порывом было желание тут же написать всю правду — как и что произошло, кто истинные участники закулисной игры двух государств. Как выяснилось, на этом этапе она решила-таки встретиться с Андреем. Выяснилось это от самого Андрея. Он явился ко мне прямо в фотостудию и с порога заявил:
— Мне нужна твоя помощь. Кристина не хочет меня слушать.
— Чем она на этот раз провинилась?
Я уселась на ступени студии, обтянутые черной материей, и оказалась в тени, а Андрей так и остался стоять в центре комнаты, освещенный ярким лучом света. Измученный, бледный вид, усталые глаза.
— Знаешь, Женька, я ведь тебе говорил, что знаю, кто стоит за этой историей.
— Говорил, — кивнула я, затягиваясь сигаретой.
— И говорил, что Кристине нечего совать туда свой нос.
— Угу.
А про себя я подумала, что только наивный может полагать, что Кристина не засунет свой нос туда, куда ей не велят его совать.
— Она все-таки сделала это. И теперь опять заварится каша, и, если я не смогу ее остановить, она нарвется на крупные неприятности. Намного более крупные, чём в Папуа. В России с такими любопытными быстро справляются.
Все это я уже знала. То, что Кристина выяснила насчет роли Бельченко и Ливанова, она мне успела рассказать. Рассказала и о том, что виделась с Андреем. Только, по ее словам, он струсил и не хочет шумихи, не хочет конфликта с властями, даже если это сыграет ему на руку.
— Но ведь ее статья будет тебе на руку? — сказала я.
— И ты туда же! Вы что все, сговорились? Не понимаете, что происходит? Ведь ясное дело, что в МИДе знали обо всем с самого начала, им удобно сделать меня виноватым, все эти возмущения об утечке информации — фарс чистой воды. Конечно, они не ожидали, что Ливанов так использует Кристину, но не знать, откуда ноги растут, они не могли.
— Чего же они ждали от тебя?
— Молчания и послушания. Поэтому я особо и не испугался. Ничего плохого они бы мне не сделали, просто попеняли бы, попугали, но потом закрыли на все глаза.
