существуютъ учителя, — говоритъ Антуанетта и поднимаетъ свою юбку, обнажая свои крѣпкіе бедра: — для того, чтобы учить…
Глава 27
Струя воды под высоким давлением в состоянии разрезать камень и сталь. Вода — несжимаема по природе своей, вернее — плохо сжимаема. Однако, сталкиваясь с моей кожей — струя воды бессильно рассеивается и разлетается в стороны брызгами. Глаза у девушки-гидроманта, одетой в форму валькирий — расширяются от удивления, а в следующую секунду я уже развожу руки в стороны. Я не собираюсь больше играть в игры «поймай меня, если сможешь», где боец с дистанционной атакой удерживает меня на расстоянии. Теперь и у меня в арсенале есть дистанционная атака и на самом деле мне не терпится ее опробовать в полевых условиях. В бою.
— Громовой Аплодисмент! — вербальный посыл усиливает атаку, девушку-гидроманта сносит с дороги и отбрасывает в сторону изломанной куклой, времени на рефлексию нет, так что я попросту перешагиваю через ее тело. Происходящее здесь мне все еще не до конца понятно, но я уже совершенно точно знаю, что мне это все не нравится. Что бы тут не происходило — заговор благородных родов против Империи, попытка захватить власть, просто эксперименты над валькириями — это мне не нравится.
Я прохожу внутрь. Огромная зала с белым, мраморным полом, немного покатым к краям, я словно стою на поверхности огромного шара — в центре пол как будто немного поднят, а к краям — словно бы ниже. В центре залы — стоит человек в темном, худощавый юноша с бледным лицом и длинными волосами. В руке он держит не то кувшин, не то вазу, из вазы или кувшина, прямо на мраморный пол — льется красная жидкость. Кровь. За его спиной, чуть сбоку — стоит невысокая девушка в форме валькирий. Темно-синяя шинель, высокий кивер, золотой орел над козырьком, широкий ремень с висящим на нем тесаком, хромовые сапоги. Единственно — аксельбанта на левом плече нет, это как-то непривычно.
— Вы находитесь на территории женского монастыря, сударь. — говорит худощавый юноша, закончив поливать мрамор кровью и отбросив вазу в сторону: — частные владения. Потрудитесь объяснится.
— Я — полковник Уваров. Командир отдельного тридцать первого полка от инфантерии. Столичного гарнизона валькирий. — говорю я. В этом мире все еще есть возможность договорится, даже если ты кучу народу по дороге поубивал — есть же целители. Есть восстановление. Практически возврат с того света. Я заметил, что девушка-гидромант не была настоящей валькирией, она видела меня, слышала мои слова, но тем не менее — атаковала меня с явным убийственным намерением.
— Отныне валькирии освобождены от их обязанности нести службу и защищать паразитов на теле народа Империи. — выпрямляется худощавый юноша: — Я, Никанор Берестянский, освобождаю их от рабства! Даю им свободу от повиновения!
— Книга Разума! Том второй! Подчинение! — выкрикивает девушка рядом с ним и я чувствую, что не могу сдвинутся с места. Едва только я замер на месте, как худощавый, назвавшийся Никанором — делает шаг в сторону и поднимает прислоненную к стене винтовку. Вернее — карабин. Укороченный ствол огромного калибра, ореховое цевье, темно-синий ремень. Винтовка валькирий.
— Прощайте, господин полковник. — говорит Никанор, вскидывает винтовку, прицеливаясь и тут же нажимает на спуск. Грохочет выстрел, пуля, взвизгнув уходит в рикошет от моей груди, где-то сбоку разбивается и осыпается вниз цветной витраж с изображением праведной жизни Святой Елены. Я пытаюсь поднять ногу, сдвинуться в сторону, повести плечом, моргнуть, но тщетно. Что интересно, я не воспринимаю эту неподвижность как клетку, как янтарь, в который попала мушка, нет. Я словно бы и не хочу двигаться. Могу, но желания нет. Бывает такое ощущение? В теплый летний день, когда лежишь на берегу у речки или моря, глядишь как купаются другие и двигаться тебе совсем неохота.
— Прикажи ему покончить с собой! — тут же находится Никанор: — ну же!
— Не могу. — коротко отвечает девушка, держа руки перед собой: — если начну заклинание, действующее спадет, и он сможет двигаться. А это… — она бросает взгляд мне за спину и слегка бледнеет. Я знаю, что она там увидела. Вырванные с корнем массивные двери в церемониальный зал. Лежащее на обломках тело девушки-гидроманта. А она не дурочка, понимает, что, если дать мне хотя бы две секунды передышки — я тут же хлопну руками, даже не пытаясь сократить дистанцию. Ударная волна в помещении будет чрезвычайно эффективна, это как гранату тут взорвать, хотя… какую гранату. Как снаряд крупного калибра. Что там нынче в армии в ходу? Восьмидюймовки?
— Вот же. Целители! Поднимите Веронику! Немедленно! — в зал вбегают две незнакомые валькирии, на этот раз — настоящие! Темно-синие шинели, кивера, даже аксельбанты на месте. Вот только нет винтовок и тесаков на поясе. Бросают взгляд на ситуацию, останавливаются, одна из них поворачивает голову ко мне и моргает.
— Это же Владимир Григорьевич! — говорит она: — что тут происходит? Ваше благородие, я сейчас! — и она бросается было ко мне, но худощавый поднимает руку и она — замирает. В руке у Никанора какой-то амулет на цепочке.
— Стоять. — говорит он: — режим прямого управления. Подчинение приказам пользователя.
— Есть режим прямого управления. — произносит валькирия безжизненным голосом, ее глаза стекленеют, она замирает в полушаге от меня.
— К сожалению даже режим прямого управления не дает им возможности атаковать людей. — произносит Никанор: — дурацкая особенность, а? По идее Символ Ордена должен подчинять валькирий, освобождая от всех предыдущих приказов и принципов, но поди ж ты. Если бы не это, нам бы не пришлось столько трудится вручную. Валькирия — подними Веронику. Подумаем вместе, как устранить господина полковника.
— Есть. — валькирия делает шаг мне за спину и я слышу удаляющийся топот ее ножек. Знаю, что именно сейчас произойдет за моей спиной. Сейчас валькирия положит свои светящиеся ладошки на грудь изломанной девушки-гидроманта и в полку моих врагов прибудет. Интересно, даст ли барышня Лан ей это сделать? Да, она отстала, все же ее немного контузило от ударной волны, я попросил ее держаться сильно позади, но сейчас как время…
— Ой! Больно же, сука! — отпрыгивает в сторону девушка за спиной у Никанора, она успевает уйти от удара, не до конца, но все же. Успевает повернуть голову и наклонить ее и лезвие секиры «Север», вместо того, чтобы вскрыть ей глотку — лишь чиркает вскользь по щеке! Та хватается за щеку, отпрыгивая в сторону, а я чувствую, что снова могу двигаться! Первая мысль — хлопнуть в ладоши, все-таки закрытое помещение, как минимум их тут всех оглушит и контузит, а то и барабанные перепонки полопаются. Тут же сдерживаю себя, регулировать силу хлопка я еще не научился, а Громовой Аплодисмент в полную силу в таком помещении — это
