Она вздохнула, и он не столько услышал, сколько ощутил этот вздох под своими руками, которые не могли отпустить ее.
— На моего отца очень хитро повлияли, настаивая на нашей свадьбе, — сказала она тихим и сдавленным голосом, почти по-детски. Очень проникновенно. — Но что повлияло на вашего отца, Блейкс? И на вашу мать? Они с самого начала были против меня, и не имеет значения, что Молли и София связаны прошлым, ваша мать не может быть рада моему присутствию в вашем доме. Она весьма ясно давала это понять, и не один раз.
— Поверьте, это всего лишь видимость, они были заодно…
— Не говорите ерунды, Блейкс, — перебила она его, ее голос дрожал и прерывался от боли. — Ни одна женщина не будет ничего делать, чтобы ее любимый сын женился на мне.
Его руки обняли ее, подчиняясь велению сердца. Дорогая, горячая, пылкая Луиза, разбитая на мелкие осколки еще в детстве отношением отца, она снова восстала в облике женщины, которая сумела противопоставить себя его воле. Все же в ее душе остались шрамы, следы разрушений, делая ее еще более прекрасной, подобно тому как фарфор выходит из огня, сверкая своей хрупкой красотой.
— Она сделала, — сказал он просто. — Ей удалось.
— Она ненавидит меня.
— Как же хорошо, что вы вышли за меня, а не за нее.
Луиза извивалась в его руках, но он не ослабил своих объятий. И никогда бы не сделал этого.
— Я люблю вас.
— Я не верю.
— Дайте мне время, — сказал он, целуя макушку ее огненно-рыжей головы. — Вы поверите.
Он успокоил ее, сам не ожидая, что сможет сделать это. Оказалось, что только безнадежный романтик с душой поэта мог подчинить себе необузданную натуру Луизы. Если бы он только знал об этом два года назад.
— Что вы любите во мне? — спросила она, зарывшись лицом в его рубашку, прячась от его глаз.
— Все в вас достойно любви, — прошептал он в ее огненные волосы. — Но я не такой глупец, чтобы превозносить вашу ценность. Мне конец, если вы узнаете, как слепо и самозабвенно я вас люблю. Нет, мужчина должен иметь какие-то границы.
— Как заносчиво это звучит, Блейкс, — тихо сказала она, и он почувствовал ее улыбку, спрятанную на его груди; ее спина расслабленно прогнулась. — Думаю, мне трудно будет стерпеть подобную самоуверенность.
— Почти уверен, что вы потерпите, — сказал он, улыбаясь стене гардеробной. — Я точно знаю, как с вами обращаться, Луиза. Вы будете довольны.
— Вы говорите очень уверенно, — прошептала она в ответ, прижимаясь к нему губами.
— Я во многом уверен. Во-первых, в том, что мои родители очень довольны вами. Во-вторых, в том, что Мелверли — негодяй.
— Это точно, — сказала она, прижимаясь к нему, крепко сжимая его талию руками.
Над ними повисла тишина, что нисколько не смущало. Они просто не могли оторваться друг от друга. Но все же одна мысль парила в воздухе.
— А что же Даттон? — спросил он, ткнув ее подбородком в макушку.
Луиза высвободилась из его объятий, ее глаза вспыхнули от бешенства. Он был очарован этим бешенством, как никогда.
— Даттон? Да при чем здесь вообще он? Вы считаете, что я такая дура, что, попробовав вас, все еще буду соблазняться Даттоном?
— Но вам все еще хочется его.
— Вы допускаете, что большинство женщин общества считают его обворожительным?! — горячо заговорила она. Не успел он открыть рот, как она продолжила: — И вы признаете, что он красивый, статный и хлыщ?!
— Перед всем этим женщины не в силах устоять, — равнодушно произнес Блейкс, пытаясь не выдать своего интереса.
— Именно! — язвительно ответила Луиза. — Конечно, он об этом наверняка знает, не так ли? Я даже представить не могла, насколько вы развратны! Разве он может об этом хотя бы мечтать? Я вас спрашиваю, — сказала она вызывающе, улыбаясь ему, — Даттон когда-нибудь обесчещивал девушку в Королевском театре?
— Что ж… — медленно протянул Блейксли, расплываясь в улыбке.
— Конечно, я имею в виду девушку, которая не была бы еще обесчещена каким-то другим образом каким-то другим мужчиной.
— Тогда нет! — торжественно заявил Блейкс. — По-моему, нет.
— Он наверняка завидует вам, Блейкс, — заявила Луиза. — Не побоюсь сказать, что вы показываете высокие образцы того, как нужно соблазнять благородных молодых девиц. Как бы это не вошло в моду — совращать девушек в гардеробных и театрах… Я полагаю, вы могли, бы стать законодателем новой моды.
— Думаю, я смогу с этим жить, — сказал он, притягивая ее к себе в объятия и наклоняясь, чтобы поцеловать, что следовало сделать еще пять минут назад.
Глупый, его нужно было так часто подталкивать. Стоит поработать над этим.
Блейксли крепко поцеловал ее, как она того хотела, и ее юбки тут же взметнулись до талии без всяких намеков с ее стороны, что стало новым достижением. Он почувствовал, какая она горячая, влажная и готовая, и продолжил развращать ее самым восхитительным образом.
На этот раз она не упустила случая обхватить его ногами и целовать, и прижимать к себе без стеснения. Хотя доля стеснения имеет свои притягательные стороны, в чем она, несомненно, даст возможность Блейксли убедиться позже. А пока они бесшумно развращали друг друга, заставляя своих гостей ждать за дверью.
Жадно прислушиваясь к светским новостям, Луиза была прекрасно осведомлена, что Кэролайн Тревельян лишилась девственности именно таким образом меньше чем через час после свадьбы с лордом Эшдоном. Прямо за дверью в столовую, как повествовала молва, в качестве источника указывая на герцога Кэлборна. У Луизы, которая могла составить здоровую конкуренцию Кэролайн, было на свадьбе три герцога, и она была лишена девственности меньше чем через полчаса после последних слов, произнесенных на свадебной церемонии.
Как ни крути, она выиграла. Ведь у нее был Блейксли, не так ли?
— Сердце хорошо видит подходящего для его страсти человека, не так ли? — спросила София у Молли.
— Признаюсь, были времена, когда я сомневалась, что у них получится, — ответила Молли. — Я должна была принять во внимание, что вы присматриваете за всем.
София и Молли улыбнулись друг другу с настоящим женским пониманием. Хайд покачал головой и сказал:
— Слишком много было неразберихи. Мне кажется, что можно было обойтись без такого количества грязи и крови.
— Следует учитывать некоторые обстоятельства, ваша светлость, — сказала София. — Думаю, маловероятно, чтобы Луиза сама бросилась в руки Генри. Им обоим нужна была мотивация. Как удачно, что Даттон оказался под рукой, хоть он об этом и не догадывается, бедненький. Мне кажется, он получил сильный удар по самолюбию. Но ведь он этого заслуживает.
— Я все-таки думаю, что здесь как-то замешан его отец, София, — тихо сказала Молли, отводя ее потихоньку от Хайда, который, будучи отставным генералом королевской армии, не совсем был готов с пониманием отнестись к жестокости военных средств, применяемых женщинами. — Даттон ославился, а Мелверли не на пользу идут его слишком частые появления в свете, — вздохнула Молли. — Мнение о нем улучшится, если он реже будет появляться.
