того, что папа думал о моих отношениях, какими прочными мы, должно быть, казались, какими устоявшимися. Имейте в виду, я тоже так думала всего несколько месяцев назад. Но теперь, оглядываясь назад, все было так ясно, так очевидно. Я боролась с чувством глубокого душевного смущения и глупости. Было место, где можно было стыдиться моей забывчивости… но я ненавидела это чувство.
Прочистив горло, я сказала:
— Хорошо, тогда всё. Ты не будешь продолжать давить на меня, заставляя выйти замуж за мудака-изменщика, и я позабочусь о том, чтобы он и его отец не испортили нам этот проект.
— Боже мой, Лола, твой язык, — пробормотала моя мать, вставая, чтобы взять бокал вина, который она оставила на кухне.
Я ухмыльнулась ей.
— Прости.
— Начните с переговоров, — приказал мой отец. — Работай над остальным. Но я бы хотел, по крайней мере, услышать его слово, прежде чем мы передадим это Девону. Этот жадный ублюдок рассчитывал на ваш союз.
Чего я не понимала в своем отце, так это того, что если ему не нравилось работать с людьми, то зачем он вообще это делал? Очевидно, что ответом были деньги, но не казалось, что мы должны делать себя несчастными только для того, чтобы обеспечить себе богатство. Сказал бы каждый состоятельный человек, когда-либо живший.
Я закатила глаза. Но на этот раз это было на меня саму.
— Хорошо, папочка, я уговорю человека, который полностью унизил меня и разбил мое сердце на миллион кусочков, работать с тобой. Не забивай свою маленькую головку, — я встала и поцеловала его в щеку, пока он ворчал по поводу моего неблагодарного отношения.
Эдисон ждал меня, когда я встала, в его карих глазах горел живой интерес.
— Рад, что ты, наконец, добралась, сестренка. Потрудись объяснить, откуда взялся этот впечатляющий характер? Я не помню, чтобы у тебя был такой перед отъездом.
Интуиция близнецов. Иногда это было удивительно. На встречах, с подрядчиками, с нашими родителями. Мне нравилось, что Эдисон, казалось, всегда понимал, о чем я думаю и что пытаюсь сказать. Или не говорю. Но после моего быстрого отъезда из Дарема и нынешней боли в моем сердце мне показалось, что он видит меня насквозь и все, что произошло за последние несколько недель. Он не знал об Уилле. Не мог знать о нем. И все же… мне не нравилось, как он на меня смотрел.
— Я была с Риз, — сказала я беззаботно. — Самокопание. Я, эм, нашла себя.
Его взгляд сузился.
— Это, должно быть, был настоящий оздоровительный отпуск. Ты кажешься особенно… приземленной.
Я прочистила горло и поцеловала маму в щеку.
— Я иду спать. Предполагаю, что для меня найдётся свободная комната.
— Я оставил тебе хозяйскую спальню, — сказал Эдисон, звуча так же подозрительно, как и всегда.
— Мы остановились в гостинице недалеко отсюда, — объяснила мама, и я тайно вздохнула с облегчением. — Мы просто случайно оказались здесь на ужин.
Я подумала о том, чтобы спросить, хватит ли мне, потому что я умирала с голоду. Но я также хотела побыть одна, распаковать вещи, собраться с мыслями… И я могла сказать, что Эдисон что-то разнюхал и был полон решимости докопаться до сути.
Он был как гончая собака, когда дело касалось семейных тайн.
— Спасибо, — сказала я Эдисону. — Я напишу Оуэну и назначу встречу на утро. В противном случае, я уверена, что увижу вас всех завтра.
— Рада, что ты, наконец, здесь, дорогая, — сказала моя мама, стараясь говорить как можно равнодушнее, пока я собирала сумки, которые мне были нужны на сегодняшний вечер.
Я ответила невнятной и столь же неискренней благодарностью и заковыляла вверх по лестнице на верхний этаж.
— Спокойной ночи, — крикнула я через плечо.
Оказавшись в главной спальне, я бросила сумки и плюхнулась на край кровати. Эта комната была просто еще одной причиной, по которой я выбрала этот дом. Это было прекрасно. Роскошная кровать размера «кинг-сайз» на верхнем этаже, прямоугольные окна рядом на каждой стене, кроме той, где есть дверь и лестница. Ванная комната в номере также находилась вдоль этой стены, хотя она открывалась в красивое пространство с еще большим количеством окон, выходящих на океан.
Но в комнате не было той радости, которую я изначально ожидала, когда бронировала дом. Я чувствовала себя совершенно опустошенной, когда любовалась красивыми украшениями и мягкостью кровати. Это было сделано для того, чтобы произвести впечатление на Оуэна и дать нам возможность начать думать о свадьбе. А теперь все казалось безжизненным и скучным… Без желания вдохнуть в него веселье.
Я снова оказалась между молотом и наковальней. Казалось, я снова дрейфую без руля в непредсказуемом море. Несмотря на то, что я приехала во Флориду и предприняла шаги, чтобы вернуть себе работу, свою жизнь и свое будущее, я все еще чувствовала себя одинокой.
Отчаянно пытаясь избавиться от этих жутких чувств, я принялась за распаковку вещей. Я не торопилась. В основном я просто пыталась избежать встречи со своей семьей внизу и придать смысл тикающим часам. Я достала джин с тоником, который купила по дороге, и налила себе выпить в пластиковый стаканчик из ванной. У меня не было льда, но я была готова терпеть, если это означало избежать кухни и назойливых вопросов моего брата.
В конце концов, я вытащила свой рабочий ноутбук и подключила его к сети, а затем подключила к домашнему Wi-Fi. Он был мертв уже несколько месяцев, и мне удавалось игнорировать его так же последовательно, как и другие проблемы в моей жизни. Впервые для меня. У меня были сотни электронных писем, которые нужно было просмотреть, незаконченные презентации, заметки, которые требовали продолжения, частично запланированная вечеринка по случаю дня рождения моего отца, которая должна была состояться в следующем месяце, и три корзины с товарами, с которыми я еще не определилась. Я громко застонала и прокляла себя за то, что думала, что могла бы успешно уйти от всего этого.
Я сделала себе второй теплый джин с тоником, добавила лайма и погрузилась в работу. Я не смогла разобраться во всем этом сегодня вечером, но я могла бы, по крайней мере, начать работать с электронными письмами и более важными вещами. Брошенная одежда могла подождать.
Вот тогда-то я и набрала обороты. Я действительно была хороша в работе и еще лучше в работе под давлением. Некоторые из этих разбитых осколков, казалось, встали на свои места, когда я устроилась поудобнее и обнаружила, что занимаюсь единственной вещью, которую искренне любила всю свою взрослую жизнь.
Несколько часов спустя я
