ощущения невидимости, они, словно, у всех на виду.
— Сюда! Быстро! — так же зашипел проходимец.
Сообщники сбежались. Дрожащий палец чалька указывал на длинную черную трещину, которая пересекала все шесть колышков.
— Вот она… — благоговейно шептал чальк. — Я-то думал, она с треском расколоться должна… А оно вон как…
— Эй, здоровяк! — ухватил он Спину за руку. — Возьми эту вашу… кирку! Засади поглубже — прямо в трещину!
Вождь неспешно взял инструмент.
— Утро? — многозначительно спросил он.
Мойотль яростно замахал руками.
— Бей!
Отмеченная Спина ударил. Еще. И еще. Тумбага звонко дзынькала о камень, но все сообщники забыли о страхе! Потому что кирка уходила всё глубже и глубже… И вдруг плита (ее меньшая часть) сдвинулась. Всего не насколько пальцев, но она обнажила черноту разлома. Мойотль трясущимися руками стал хватать валяющиеся ветки сучья и судорожно принялся вколачивать их в трещину.
— Навались, мужики! — тихо крикнул своим Вочтуиката, и они все навалились на край плиты.
Та заскрипела… и съехала.
Проход открылся. Кусочек абсолютной черноты. Правда, очень маленький кусочек. Даже самый тощий из команды расхитителей гробниц не смог бы туда пролезть.
— Эх, мало откололи! — ударил себя по ноге Вочтуиката.
— Если бы кусок был больше — могли и не сдвинуть, — засопел Мойотль.
Потом подскочил к Отмеченной Спине, выхватил у него кирку, подскочил к проему и с криком «Ну, держись!», стал со всей дури лупить по боковой стенке оставшейся плиты.
— Утро ведь уже, — испугался Хадани.
— Плевать! — уже рычал раскраснейшийся чальк. — Я туда залезу! Так или иначе!
Он лупил и лупил, наполняя лесочек стуком и лязгом. Наконец, приличный кусок плиты снизу отошел и ухнул в темноту могилы.
— Ага! — Мойотль сунул в голову дырку. — Пролезем! Где лучины?
Двадцатку лучин из сучьев росшей неподалеку кривенькой сосны заготовили еще ночью, пока ждали, когда же клинья размокнут. Вочтуиката быстро высек огонь, запалил трут и поджег первую лучину.
— Надо сунуть ее вниз первой, — назидательно объяснил чальк. — Если пламя погаснет, то вниз лезть нельзя, надо ждать.
Язычок пламени испуганно заметался, попав в океан кромешной тьмы, скукожился, но устоял.
— Вперед!
Мойотль, Вочтуиката, Хадани взяли по связке лучин и, обдирая животы, полезли вниз. Спина стоял нерешительно, в глазах его читался суеверный страх.
— Слушай, ты такой здоровый, что, наверное, не пролезешь, –пришел на выручку другу Вочтуиката. — Стой тут с парнями. Будешь сокровища принимать.
Троица, ощупывая ногами камни, двинулась вглубь гробницы. Коридор явно шел вниз. Строители пытались наметить ступени, но вышло у них так себе: просто ребристый уклон. Хадани слегка подвернул ногу, покачнулся и чтобы не упасть, оперся рукой о стену.
— Ой… Рисунки…
Оказывается, все стены были расписаны. Прекрасные и величественные люди, как будто, шли рядом с грабителями. С подношениями в руках они тоже «спускались» вниз, дабы возложить дары к телу умерших родичей.
— А это баба, кажись, — прищурился Вочтуиката. — Юбка-то бабья.
— Шонаши, — благоговейно прошептал Хадани, различив царские символы. На него снова навалился ужас от того, что он совершает. Весь прошлый жизненный опыт кричал: «Уходи! Беги отсюда прочь!».
Но то, что было дальше…
— Клянусь своими яйцами, — с дрожью в голосе прошептал Мойотль. — Я это сделал…
Спуск кончился. Перед ними был широкий коридор. В центре, на возвышении, он весь был уставлен сосудами, чашами, ящичками, свертками…
Чальк бросился вперед и стал судорожно хватать одну вещь за другой.
— Смотрите, какая ступка! Из цельного нефрита! Да она одна дороже вашего золота!
— Забирай, — лениво отмахнулся куитлатек. — Нам золото нужно!
— Вон! — не сдержавшись, крикнул Хадани, заметив знакомый блеск.
Это были браслеты. Тяжелые, массивные, с чеканкой. Шесть штук. Вочтуиката сунул их в мешок, примотанный к поясу. Потом они набрели на целую кучу ожерелий, из которых треть была из золота, меди и серебра. Чальк снова, хихикая над глупыми подельниками, пихал в свой мешок легкие ожерелья из жемчуга, кораллов, янтаря — такого редкого в их местах.
В стенах коридора (тоже богато разрисованных) были вырублены ниши, где тоже валялось много всякого. В мешках оседали серьги, вставки в нос и уши, вообще непонятные изделия (опытный чальк пояснил, что это пряжки и застежки). Пройдя вперед, они обнаружили, что вправо и влево тоже уходят коридоры. Только узкие и не очень длинные. Но и там нашлось, чем поживиться. Вочтуикато буквально взвыл, достав большой золотой жезл с кучей завитушек. Такой тяжелый, что в вытянутой руке не удержать.
Грабители сделали уже по две ходки к выходу, передавая Отмеченной Спине мешки. Далеко не полные — полный мешок золота тут же порвется.
— Корзины надо было брать. Заплечные, — тяжело пыхтел куитлатек.
— Ну и как бы мы смотрелись: шесть мужиков с корзинами, идущие в развалины Золотого города? — фыркнул Мойотль. — Надо было еще ваши… кирки на плечи положить, чтобы все поняли.
В третий раз сошлись они на перекрестке коридоров гробницы.
— Я думаю, — почесал затылок чальк. — Раз есть коридоры в стороны, то должен быть и вперед.
И он ткнул пальцем в стену прямо перед собой. Она единственная была не разрисована, а изрезана барельефом. Десятки знаков выстроились плотными рядами — словно, Черное воинство перед боем.
— Не можешь разобрать? — спросил Вочтуиката у единственного сапотека среди них.
— Нет, что ты! — испугался Хадани. — Это тайное знание.
— Это плита, я уверен, — заявил чальк.
— Зовем Спину и остальных?
— Да нет, зачем нам ее двигать? Мы ее просто опрокинем. Главное, подцепить.
И они подцепили. Высокая, но тонкая плита с грохотом рухнула, подняв тучу пыли. Грабители прокашлялись, протерли глаза. Хадани запалил новую лучину и понял, что стоит ближе всех к открывшемуся проему.
Есть! Есть еще место! Он быстро сунулся внутрь, осветив своим огоньком большую камеру…
И заорал от ужаса!
Глава 26. Молчат только мертвые
— Владыка, я клянусь! Клянусь жизнью своей! Клянусь благосклонностью Змея, что я ничего не знал об их замыслах! — начальник торгового каравана рвал на себе волосы, демонстрируя искренность слов.
Мы сидели в большом зале еще достраивающегося дворца. Вернее, они — караванщик и отличившаяся шестерка — сидели на циновках, а я нервно расхаживал из стороны в сторону, нервно поглядывая на угол, где были свалены мешки с золотом… Три полных лодки веса! Почти триста килограммов! Награбленного в гробницах золота!
Сразу стоило заподозрить нехорошее. Во-первых, караван слишком долго не возвращался, хотя, строгих сроков тут не было: как расторгуются, так и приезжают обратно. Во-вторых, когда лодки пристали к берегу Базы, ни один человек из них не вышел, а караванщик велел страже привести меня…
Велел привести меня!
Я охренел от наглости и понял,
