Книга Голубая звезда - Ким Болдуин

Амстердам

Крис сидела в одноместной палате больницы академического Медицинского Центра. Поглаживая руку дяди, она с радостным спокойствием слушала мерные сигналы установок, контролирующих его сердцебиение и дыхание. По словам врачей, операция прошла успешно, и вскоре он полностью понравится.

— Дядя… мне так жаль. — прошептала Крис. — Я не хотела, чтобы с тобой такое произошло.

Чувство вины уступило жуткому беспокойству, за дядю, и за Мишель. Где она сейчас? Какое мучение находиться в неведении. Крис молилась Богу, прося его защитить женщину, которую она полюбила всем сердцем. Пусть все будет хорошо. Даже если я ее никогда больше не унижу: Просто пусть все будет хорошо.

По телевизору показывали какой-то старый фильм. Громкий шум привлек внимание Крис к экрану. Обычное вещание было прервано выпуском новостей.

— В эти часы миллионы горожан в панике покидают Лондон и Рим, — сухо объявил ведущий. — Массовая эвакуация была объявлена в связи с тем, что подтвердились сведения о запланированном теракте с применением ядерного оружия.

На экране появилась картина происходящего, огромные пробки на дорогах, ведущих из обоих городов.

— Американские военные из Вашингтона предупредили британские и итальянские власти об угрозе, и сообщили, что будут предприняты попытки обезвредить или перехватить ракеты в случае их запуска.

Шокированная, Крис смотрела на экран. Боже мой. Это все правда. О, Мишель.

Неподалеку от Чарикара, Афганистан

Офицер военной разведки доложил, что для миссии в Чарикаре все подготовлено, и они должны приземлиться как можно ближе к месту запуска ракет, чтобы доставить туда руку Кадира. Сквозь лоскут халата сочилась кровь. Аллегро положила отрезанную конечность на скамью рядом с собой.

Самолет приступил к снижению. Сверху деревня почти вся была черной, очевидно, она тоже изрядно пострадала в ходе войны. Местами виднелись отсветы костров и других огней, очевидно жители вернулись, чтобы восстанавливать свое хозяйство.

Пусковое устройство на колесах и грузовик, откуда им управляли, стояли в пустыне, к северу от населенного пункта. Вокруг них было множество огней, несколько машин горели.

— Черт, да там просто зона боевых действий, — сказала Аллегро. — Между офицерами военной разведки и боевиками шла ожесточенная перестрелка. И здесь куда больше афганцев. Похоже, они как-то пронюхали, что до тех ракет мы уже добрались, и вызвали подкрепление.

— Боже, — вырвалось у офицера разведки. — Когда все это успело начаться? Наши ребята только что сюда приехали.

Раздался характерный металлический звук, и заряд пробил обшивку самолета недалеко от места, где сидела Домино. Она вздрогнула.

— Вот дерьмо, они палят по нам.

— В нас попадают, — передал лейтенант по радио. — В таких условиях посадка невозможна.

Поднявшись, Аллегро подошла к нему.

— Парашюты на борту есть?

— Хмм, есть. Это грузовой самолет, но… — на его побледневшем лице показалось сомнение.

— А тебе и не придется, я пойду, — сказала она. — Достань мне парашют.

— Сначала с этим надо разобраться, — сказал он, и снова вытащил радио.

— Времени нет. На то, чтобы деактивировать эту огромную бомбомать, пока она не раздраконила миллион лондонцев, у нас тридцать пять минут. Экипировку давай.

Он вскочил с места и понесся в хвост самолета.

— Я иду с тобой, — сказала Домино, вставая.

— Нет, не идешь. Я и сама могу.

— Даже если бы она тебе разрешила, у вас бы ничего не вышло, — прервал их офицер, протягивая Аллегро парашют. — У меня тут всего один.

Домино оценивающе посмотрела на Аллегро.

— Мы так уже делали, и вполне можем повторить.

— Нет. Я сказала, я пойду одна.

— Да, и вот это возьмите, — предложил лейтенант, снимая кожаную куртку и протягивая Аллегро. Куртка была великовата, но все же это лучше, чем то, что было на оперативнице, ведь нужно будет защищаться от пронизывающего ветра. Она взяла куртку, кивнув в знак благодарности. Положив за пазуху руку министра, она надела парашютную обвязку.

Домино вплотную приблизилась к Аллегро, и они стояли лицом к лицу. Она говорила тихо, так, чтобы слышала только Аллегро.

— Тебе не нужно ничего никому доказывать.