Книга Две жизни Алессы Коэн - Хайди Эберт

— Помнишь ту пещеру, где растут альвендиры, Гвелл?

— Да, но там же глухая стена.

— Это для тебя там глухая стена. Знаешь, когда мы там были с тобой… Я видела огромный зал, очень красивый, с разноцветными сталактитами и резьбой по камню под потолком. А потом ты запустил светящуюся сферу — и она наткнулась на стену. Я тогда решила, что мне померещилось.

— И там же ты увидела Хранителей, — задумчиво подхватывает он. — Подумать только: столько всего случилось, а мы могли уже в тот самый день попасть к Источнику!

— Ну, да… Наверное, Гордиэль прав: надо пройти свой путь до конца. К тому же, книги с ритуалом у нас все равно не было. Ой, а она не намокла?

— Не намокла, — он смеется. — Кое-кто догадался наложить на нее защитные чары. А еще кое-кто, не задумываясь, окатывает всех и каждого водой. Ну что, вперед? Чтобы пройти свой путь до конца?

А сам почему-то медлит, притягивает меня к себе и прижимает крепко-крепко. И я слышу, как бешено колотится его сердце. Его губы скользят по моей макушке, собирают капельки воды со лба и ресниц.

— Устала, малышка, ты устала… — шепчет он. — Разве подобное тебе по плечу?

— Вот еще! — я чуть отстраняюсь и легонько хлопаю его ладонью по груди. — Вовсе я не малышка! Я — ученица архимага! Забыл?

— Точно! Не того ли архимага, который тебя так толком ничему и не научил?

— У него просто не было времени. Идем, Гвелл.

* * * *

Теперь мне даже не требуется помощь Гвеллана, чтобы отыскать верный путь. Мы перепрыгиваем через обломки скальной породы — невидимый поток бурлит все громче, заглушает стрекот кузнечиков, пение птиц, шум ветра в кронах деревьев. Я глажу теплый покрытый зазубринами камень — и нам открывается зал с цветами.

Альвендиры все так же покачивают нежными головками, как будто по пещере гуляет сквозняк: они вновь набрали бутоны. А вот проход к Источнику… сперва мой взгляд упирается в незыблемую стену, Гвеллан глядит на меня вопросительно, но я прикладываю палец к губам. Тише, разве ты не слышишь? Совсем рядом плещется вода, разбиваясь о камни, — неужели только для меня?

Я чуть поворачиваю голову, стараюсь не смотреть прямо, просто скольжу боковым зрением. И контуры каменной кладки словно размываются, становятся текучими: мягкое приглушенное свечение исходит от потолка скрытого зала — все рядом, мы стоим прямо напротив. Остается только пересечь пещеру с волшебными альвендирами.

— Уверена? — недоверчиво уточняет Гвеллан.

— Абсолютно.

Но когда мы подходим ближе, камень не расступается перед нами, стена остается стеной. Я прикладываю обе ладони к шероховатой поверхности, глажу ее, шепчу: "Откройся, пожалуйста! Мы пришли с миром". И даже Гвелл не удерживается от восхищенного вздоха, едва в скальной породе появляется трещина. Она расширяется, образуя узкий проход, не слышно ни грохота, ни скрежета подземного механизма. Все совершенно беззвучно. Волшебно.

Ноги ступают по усыпанному мелкими камешками полу, то тут, то там поблескивают водные камни — их здесь видимо-невидимо. А Чаша сияет ослепительным светом, как будто в ней не вода, а жидкий огонь.

— Это сама магия, ее сердце, — благоговейно шепчет Гвеллан.

И мне на миг становится так жаль, что никто в мире, кроме нас, не увидит эту красоту. Сталактиты и сталагмиты обретают все оттенки радуги, цвета все время меняются. Это не их природный цвет, как я сейчас понимаю, — их окрашивают отблески воды Источника. И надпись бежит вдоль потолка: знаки проступают ярче, наливаются голубоватым светом.

— Что здесь написано, ты знаешь? — я говорю совсем тихо, каждое лишнее слово, каждое движение кажутся здесь святотатством.

— Нет, Лесса. Этот язык намного старше языка Древних.

— Войди без зла и корысти, с чистым сердцем, — звонкий голос Кариоль рассекает тишину, царящую в пещере.

Оба Хранителя появляются возле Чаши, словно ниоткуда, они прекрасны и величественны, как короли из незапамятных времен.

— Итак, вы здесь, — Гордиэль делает шаг вперед и вглядывается в наши лица. — Прежде мы не спрашивали вас, но хотим знать сейчас: что вы намерены делать?

Мысли вихрем проносятся у меня в голове: что, если Хранители будут против нашего решения? Ведь они маги и, как предполагал Гвеллан, мечтают о возрождении прежнего могущества. А что, если передумал он сам? Он же архимаг, а какой чародей не пожелает обрести еще больше силы, чем имеет? Откажется от всего добровольно, стоя в паре шагов от неисчерпаемого источника магии? И тогда я… опять всего лишь проводник, удобная отмычка, которая открывает зачарованные двери.

Я молю Господина Источника, чтобы Гвеллан не заметил страха и недоверия в моем взгляде. Но голос архимага тверд, он не ведает сомнений — и мне становится нестерпимо стыдно. Как я могла усомниться в нем?

— Владыка Гордиэль, владычица Кариоль! Мы не ищем ничего для себя, не хотим обладать силой, которая не может и не должна принадлежать нам. Не хотим повелевать и властвовать. Источник питает наш мир — так было от начало времен. Пусть так и остается. Никто больше не посмеет прикоснуться к его мощи и присвоить себе святыню.

— Ты хорошо говоришь, Гвеллан из рода Авен, — кивает Гордиэль. — Что скажет Избранная?

У меня не получится ответить так же красиво, в конце концов, во мне не течет кровь Древних. Мне даже немного жутковато осознавать, с кем я стою рядом. Хранители как-то неуловимо изменились с момента нашего побега из дворца. Ожившие легенды — как с такими разговаривать? И все же я отвечу — так, как умею. Как подсказывает мне мое сердце.

— Мы хотим провести ритуал и навсегда закрыть доступ к Источнику. Хватит войн и смертей. Гвелл как-то сказал: основы мира должны оставаться незыблемыми. И, наверное, недоступными. Пусть все знают, что у мира есть сердце. Но нечего вокруг него толпиться и пытаться урвать себе кусочек. Вот так.

— Что ж… — Гордиэль задумчиво разглядывает меня, и мне кажется, где-то в глубине души он сожалеет о нашем выборе, — пусть будет так, как ты сказала, Избранная. Значит, такова воля Источника. Приступайте.

И Гвеллан открывает книгу.