Элкор вновь окинул взглядом открытые лица, радуясь их красоте. В Асгарде не было ни кривых телом, ни убогих лицом, все святорусы, как на подбор, были статны и белолицы. Ур вздохнул, непроизвольно поднеся ладонь к старческой груди. Сердце тоскливо заныло, напоминая о немощи. Да, время летело неумолимо, с каждым годом испивая по капле сосуд его жизни.
Вот и показался городской торг, необозримо раскинувшийся своими торговыми рядами. Веселые торговцы наперебой выкрикивали прибаутки, расхваливая свой товар перед людом. Элкор улыбнулся, прислушиваясь к их незатейливым словам, вызывающим смех у прохожих.
— Эй, девица, не стыдись, перед парнем нарядись! Шелк воздушный, словно ветер, атлас, бархат золотой! Эх, от женихов под вечер не отбиться и метлой!
Торговец весело перекладывал с места на место холсты тканей, играя на солнце их веселыми отливами.
— Кувшины, горшки каленые, в жарком огне обожженные! Хоть под каши, хоть под щи, знай себе, огонь, трещи! Ни трещины, ни скола, от моего наговора! Красивой девице отдам за так, один поцелуй и тертый медяк! Подходи веселей, поцелуев не жалей!
— Отдавай за поцелуй! — невысокая, пышная девица подступилась к гончару, уперев руки в боки.
Тот, расхохотавшись в ответ, перегнулся через стол.
— Эх, забирай за поцелуй, на почин сгодится! Лишь бы муж твой не серчал и не стал свариться!
Под всеобщий хохот девица, схватив гончара за ворот рубахи, смачно поцеловала в губы. Затем проворно схватила со стола кувшин и рассмеялась.
— Ой, гончар, силен ты целоваться! В Асгарде девок много, гляди не проторгуйся!
Продвигаясь узкими торговыми рядами, стража стала теснить горожан, расчищая перед Элкором дорогу.
— Посторонись, асгардцы! Великий Ур на рынок пожаловал. Дорогу Великому Уру!
Все тот же гончар весело расхохотался, громко прокричав на весь торг:
— Ур явился, расступись! В ножки быстро поклонись! Видишь, стража в три ряда, ни туда и ни сюда! Место дайте старику, что оперся о клюку!
Горожане несмело расхохотались, видя, что Ур остановился, разглядывая из-под капюшона говорливого гончара. Стражники налегли на щиты, отталкивая людей и расчищая место около его лавки.
— Ты, как я погляжу, горазд прибаутки сочинять? — сурово проговорил Элкор. — Это где ж ты у меня клюку-то узрел?
Гончар-Падун придурковато сбил шапку на затылок и развел руки в стороны.
— А в народе байки ходят, что с клюкою Уры бродят! Эх, прости, не доглядел, за щитами не узрел!
— Эй, гончар, ты говори да не заговаривайся! Почто смуту в народе сеешь?
— Какую там смуту, почтенный старец? Раз народу весело, значит, правильные слова говорю. А смуту — это твоя стража подняла. Сам погляди.
Элкор обернулся, разглядывая происходящее. Один из стражников, слишком рьяно отталкивающий щитом горожан, пнул молодую девицу, выбив у нее из рук корзину с яблоками.
— Да что же вы творите, окаянные! — заверещала девка, упав на колени и собирая яблоки.
Ее проворные руки сновали меж солдатских обувок, того и гляди, рискуя быть оттоптанными.
— Остановитесь! — Элкор повелительно закричал воинам, поднимая руку. — Дайте девушке товар собрать!
Ползая на коленях, девица одно за другим складывала яблоки в корзину, продолжая ругать стражников. Элкор непроизвольно залюбовался ее молодым телом, ненароком показывающимся из-за ворота расшитой сорочки. Наклонившись, он поднял подкатившееся к ногам яблоко.
— Прости их, милая, слишком старательны вои в службе своей. Возьми-ка яблоко.
Насупившись, девица поднялась с колен, подходя к Элкору. Ее протянутая рука коснулась его запястья и вдруг сомкнулась на старческой руке словно железные оковы. Ур вздрогнул, испуганно попятившись, сердце его затрепетало, почувствовав ледяной холод смерти. Мир закружился перед глазами старого чародея, он пошатнулся и рухнул наземь, теряя сознание…
— Ну здравствуй, враг.
Элкор с трудом открыл глаза, уткнувшись носом в холодный мокрый песок. Морская волна мягко коснулась его щеки, окатив соленой прохладой. Чувствуя, как накаляется воздух от защитных заклятий чародея, Пастух усмехнулся, с шипением вгоняя нож в край его тени.
— Не торопись, Ур, тебе не сбежать от меня. Не знаю имени твоего, но сияние твоей силы я запомнил навечно. Да, потрепали вы нас тогда, здорово потрепали.
Ур зашевелился, приходя в себя и пытаясь сесть.
— Так будет всегда, демон. Никто из вас не вправе находиться в мире Яви.
Пастух кивнул, соглашаясь с его словами, и развел руками, будто пытаясь охватить целый мир.
— Ты думаешь, все это ваше? Вы действительно чувствуете себя хозяевами? Да посмотри же на себя, старый никчемный человечишка! Где твоя былая сила? Ты слаб, тело не слушается тебя! Ты даже не смог распознать врага, покуда он не коснулся твоей руки. И ты осмеливаешься предъявлять права на целый мир?!
Элкор наконец-то сумел сесть, отряхивая с седой бороды мокрый песок. Его голубые глаза мельком взглянули на вонзенный в песок колдовской клинок, напрочь лишивший его сил.
— Да, вы, демоны, очень хитры и изворотливы. |Вы всегда избегали честного боя. Ловушки да западни — вот то, чему вас научила Морана. Сегодня тебе повезло, я попался в твой капкан. Не радуйся, демон, все равно Великий Сварог вскоре призвал бы меня. Я и так задержался на этом свете. Рано празднуешь победу! Очень скоро братья станут меня искать. Слышишь, демон, тебе не уйти от руки Правителя!
Ведьмак расхохотался, поднимаясь на ноги и подходя к воде.
— Все не так просто, старик. Покуда мы тут болтаем, мой брат бродит по торгу в твоей личине да народ баламутит. Помнишь гончара? То-то. Никто в Нави не умеет так веселить, как Падун. Тебя не скоро еще кинутся искать. А здесь время течет очень медленно, мы с тобой вдоволь успеем наговориться.
Элкор стал озираться по сторонам, пытаясь уловить сущность окружающих его вещей.
— Морок?
— Угу, — Пастух зачерпнул ладонью морской воды, плеснув Уру в лицо, — мой морок. Мой сон, а сон это смерть. И лишь мне решать, проснуться тебе или нет. А каким будет этот сон, радостным либо кошмаром — выбирать тебе.
Чародей поднялся на ноги, начиная понимать происходящее. Он попробовал ступить шаг, преодолевая чужую волю и, вскрикнув от боли, вновь рухнул на песок. Клинок, пригвоздивший его тень к берегу, будто вспорол тело, острой болью доходя до самого сердца.
— Что, Ур, не получается? Хочешь еще раз попробовать?
Элкор устало поднял голову, вытирая со лба испарину.
— Чего тебе нужно от меня, демон?
Пастух удовлетворенно кивнул, присаживаясь рядом.
— Договориться хочу с тобой. Мы ведь с тобой одно целое. Нет дня без ночи, добра без зла. Навь зарождается в Яви, а Явь всегда беременна Навью. Вслед за восходом всегда приходит закат. Сегодня наступил твой закат, и ты уйдешь в царство Нави. Так должно было случиться, так сплетен Макошью узор твоей судьбы. Каждый из нас когда-нибудь обязательно встретит своего смертного врага. Даже когда перед тобой тысяча воинов, лишь один из них достоин стать твоим убийцей. Вот и твой черед настал, линия твоей судьбы подошла к концу. Я не хочу твоей смерти, правда, не хочу. Помоги мне, и я вознагражу тебя. Чернобог щедр к детям и слугам своим.
