Она кивает.
– В общем, мы планировали поехать в Париж, а оттуда – в Ниццу. У меня тогда почти ничего не было за душой. Рюкзак, да доска. Впрочем, как почти у всех наших. Мы сели на поезд в Гавре. Я пошла искать туалет. В один стояла очередь, и я пошла дальше, в следующий. Я была сильно под кайфом, мало что соображала, и, когда вышла, повернула не в ту сторону. Опомнилась, когда была уже в самом хвосте.
Я слушаю ее с болью в сердце.
– В общем, я находилась в хвосте состава, когда взорвалась бомба. Вагоны сошли с рельсов, меня сбило с ног. – Джози смотрит поверх моего плеча и хмурится, вспоминая прошлое. – Если честно, не знаю, что было сразу потом. Просто, очнувшись, я поняла, что… цела.
Она умолкает, с тревогой смотрит на меня.
– Ты чего?
– До меня только теперь дошло, что я ведь никому это прежде не рассказывала. Никогда.
И в память о своей былой привязанности к сестре я трогаю ее за колено.
– Что было дальше?
Джози закрывает глаза.
– Это был сущий ужас. Всюду трупы, ор невообразимый. Дым, сирены и… шум. Запахи. Я просто хотела найти своих друзей, свой рюкзак… будто ни о чем другом думать не могла. Главное – найти рюкзак.
Она снова умолкает. Смотрит на океан, пальцами отстукивая дробь по чашке.
Я ее не тороплю. Жду, когда сама продолжит.
– Чем ближе я подходила к тому месту, где они должны были находиться, тем страшнее становилась картина. Не просто трупы… ошметки тел. Рука. Я увидела оторванную руку, и меня стошнило. Но я не могла остановиться. Не знаю почему. Не знаю, о чем я думала. Просто была зациклена на своем рюкзаке.
– Шок, – киваю я.
– Наверно, – вздыхает она. – У моей подруги Эми был дурацкий девчачий рюкзак. Розовенький, с цветочками. Она считала, что он прикольный, а он был просто дурацкий. Я случайно наткнулась на него, взяла и стала искать свой. Но… – Голос Джози обрывается. Она молчит полминуты, минуту. Я тишину не нарушаю, и в конце концов она продолжает: – Я нашла Эми. Лицо и грудь не пострадали, но все остальное тело было расплющено чем-то тяжелым. Она не дышала. Вокруг другие тела, чей-то серф, и я просто… я просто взяла ее рюкзак и пошла прочь. Шла и шла… все дальше и дальше. Пешком дошагала до самого Парижа. Очень долго шла.
Какая-то птица за окном издает механические звуки, как робот. Где-то волны разбиваются о скалы. В доме – тишина.
Джози поднимает глаза.
– У нее был новозеландский паспорт и триста долларов. Я нашла место на грузовом судне и покинула Францию. Приплыла сюда.
– Черт возьми, Джози, – не выдерживаю я, чувствуя, как щемит сердце. – Как ты докатилась до такого?
– Постепенно, – грустно усмехается она.
Я склоняю голову.
– Почему нам ничего не сообщила? Мы ведь и так знали, что ты постоянно куда-то срываешься.
– На судне я излечилась от своей зависимости. Это было ужасно. Несколько недель меня жутко ломало, и когда я наконец очухалась, оказалось, что у меня еще есть много времени на раздумья. Грузовое судно из Парижа до Новой Зеландии плывет очень долго. – Она плотно сжимает губы. – И я поняла, что нужно начинать жизнь с чистого листа.
Я опускаю веки.
– Ты меня бросила.
Джози знает, что я имею в виду не ее фиктивную гибель.
– Ты права. Прости.
– И Саймон ничего не знает?
– Нет. – Ее губы чуть белеют. – Он бы меня возненавидел. – Внезапно она переключается на другую тему. – Кит, ты должна получше узнать моих детей. Сару ты полюбишь. Она уже тобой очарована.
– О чем ты вообще говоришь? – теряю я самообладание. – По-твоему, нужно просто забыть все и начать с нуля, как ни в чем не бывало? Забыть, что ты разбила нам сердца?
– Для меня это был бы идеальный вариант, – отвечает Мари. Спокойным, твердым голосом.
Это заставляет меня задуматься. Могу ли я все забыть? Сбросить с себя бремя, вскрыть нарыв, перестать наказывать всех, в том числе себя саму.
– Приходи к нам сегодня на ужин, познакомишься с моей семьей. Посмотришь, какая я теперь стала.
– Я не хочу вносить свой вклад в копилку твоей лжи. – Но, если честно, мне не терпится снова увидеть племянников, пообщаться с ними. Меня также охватывает нервное возбуждение, что вообще-то для меня нетипично, и я сразу вспоминаю про Хавьера. – Можно я приду не одна?
– С бойфрендом?
– Не совсем.
– Конечно. Жду вас в семь. – Джози проглатывает комок в горле. – Кит, моя жизнь в твоих руках. Я не вправе тебе запретить, если ты решишь меня разоблачить. Просто прошу: не делай этого.
Я встаю.
– Мы будем в семь. Отвези меня назад.
Джози кивает, и я вижу, что она опять плачет.
Меня это приводит в ярость.
– Прекрати! Плачет мне тут! Это ведь не тебя бросили, не тебе лгали. Если кто и должен плакать, так это я.
– А ты не смей мне указывать, что я должна чувствовать, – парирует она, с вызовом вскидывая подбородок.
– Ты права, – устало соглашаюсь я. – Давай, отвези меня назад.
Глава 25
Мари
Кит высаживаю у паромного причала. Я вызвалась отвезти ее в центр Окленда, но к тому времени она уже от меня слишком устала. По пути домой на мосту я попадаю в пробку: где-то впереди произошла авария.
От нечего делать опускаю стекло, прибавляю громкость радио. Лорд, местная знаменитость, исполняет свою композицию «Royals» о группе подростков из рабочей среды, мечтающих разбогатеть. Песня как нельзя лучше соответствует моему настроению, навевая тоску и воспоминания. А что на самом деле знает Кит обо всем этом? О Билли, о Дилане. О моих вредных привычках, которые возникли, когда я вместе с Диланом курила марихуану, и переросли в пагубную зависимость после землетрясения и переезда в Салинас. Известно ли ей, что я тогда торговала травкой, чтобы иметь деньги на удовлетворение собственных потребностей – на покупку спиртного, марихуаны и таблеток, хотя таблетками я не особо баловалась. Слишком ненадежны.
Поток машин, в котором я еду, движется еле-еле. Уже почти три, осознаю я, а ужин, на который приглашены Кит и ее плюс один, я даже еще не начала готовить. Что из продуктов есть в доме? Можно было бы заказать еду из ресторана, но мне хочется попотчевать сестру домашними блюдами. Приготовить что-то из нашего детства, что-нибудь прекрасное и умиротворяющее в доказательство того, что эту страницу я тоже перевернула. В Салинасе, где мы поселились после землетрясения, на всю семью готовила Кит, а мы с мамой зачастую либо вовсе игнорировали ее старания, либо принимали их как должное: тушеные блюда и супы зимой, салаты из свежих овощей и фруктов и домашняя пицца летом.
