- А я не смогу. - Наконец-то, получилось это выдавить из себя. Отчего-то, слишком больной оказалась тема. - Буду всегда жить с мыслью о том, что тебя недостойна. Что предала. Что при живом муже с каким-то другим мужиком жила…
- Ариш… Я же сказал, что все это пережил и отпустил. Вот сегодня ехал домой, зная, что вы с сыном здесь, что ждете меня - и хотелось бежать впереди автомобиля, честно. И, ты не поверишь, руки тряслись, когда дверь открывал… Так нервничал…
- Миш, прекрати, пожалуйста. Я сейчас начну себя окончательной сволочью ощущать… - у Рины слезы на глаза наворачивались. Она так привыкла ждать от Миши каких-то претензий, подозревать, что все его благодушие напускное, все время бояться, что вот-вот, наконец, вылезут все его обиды. А вместо этого слышала такое вот… признание, что снова сделала его счастливым.
Михаил, будто ждал момента, подскочил с места, сжал Арину в руках. Успокаивал, поглаживая по голове, по щекам, глазам.
- Ну, черт, Ариш! Ну, что это такое? Глаза на мокром месте! Отчего плачешь-то?! Я же говорю, что счастлив только от того, что ты согласилась вернуться сюда. - Он был явно озадачен и расстроен, видимо, ожидал совсем другую реакцию.
- Стыдно мне, Миш. Перед тобой, перед родителями нашими… Я от тебя уходила, обвиняя во всех смертных грехах. А получилось, что сама и виновата больше всего.
- Так я же тебе сам сказал уйти тогда, чего уж? Оба накосячили…
- Ты действительно не понимаешь? Или просто пытаешься так меня утешить и успокоить?
- Понимаю, конечно. Не представляю, как бы сам себя ощущал, окажись в такой ситуации. - Он уже усадил жену себе на колени и мягко покачивал, пытаясь, наверное, хоть так ее поддержать.
- Ты бы в ней не оказался никогда. Потому и не можешь представить. А я тебя недостойна, получается. - Все свои страхи, сомнения и претензии к себе самой, раньше глубоко запрятанные, наконец, вырвались на свободу. Бурлящим потоком хлынули, вместе со слезами. - Вся такая правильная была, принципиальная, уверенная в своей идеальности… И вот…
- Вот приехали, блин, тоже. - Миша, похоже, растерялся. И от услышанного, и от этой излишней эмоциональности. - И что теперь, будешь всю жизнь себя наказывать и корить?
- А как иначе-то? Разве можно такое забыть?
- А зачем об этом думать постоянно и помнить? Кому от этого легче станет?
- По-другому не могу, Миш. Вот, правда… Мне никогда в жизни так больно и стыдно еще не бывало. И как исправить это - не знаю.
- И ты решила, что нужно себя всю жизнь наказывать? - Мишины глаза были наполнены почти такой же болью, что и у самой Арины.
- Наверное… А как иначе избавиться от этой мысли и от этого стыда? Я виновата, Миш. И эту вину как-то искупать нужно. Мне так кажется.
- Ну, хорошо. Я не буду лезть к тебе с советами и учить, как нужно думать и поступать. - Это было очень неожиданно. Арина ждала, что Миша будет спорить и переубеждать, а он вот - взял и согласился. И она растерялась. Запал, с которым выдавала свои признания, тут же иссяк. Рина только моргала и рассматривала мужа, будто в первый раз.
- Вот видишь, ты меня понял…
- Ага. Только мне другое не ясно, малыш…
- Что именно?
- Ты себя наказывать решила - так это ради бога, твоя душа - тебе ею распоряжаться. Но вот мы-то с Димкой чем провинились? Почему от твоих решений еще и мы должны страдать? - Это звучало обычным вопросом, без всякого давления. Но Рине стало еще более стыдно за свою глупость и эгоизм. - Или ты по принципу: я заслужила хреновую жизнь, так пусть и все вокруг вместе со мной живут хреново?
- Но…
- Какие «но», малыш? Вот что изменится от того, что ты будешь маяться своим чувством вины в этой квартире, рядом со мной? Кроме того, что я буду каждый день видеть вас с сыном, а Димка будет расти в полной семье, постоянно общаться с матерью и отцом? Ты понимаешь, что по нам рикошетом твои решения бьют?
- Вот откуда в тебе такая уверенность, что сын - твой?
- О, как резко ты решила сменить тему… - расчеты Рины не оправдались. Не получилось выбить мужа из колеи неудобным вопросом. Он был все таким же спокойным и собранным, хоть и очень грустным. - Но мы к ней вернемся, обязательно. На вопрос твой отвечу так: оттуда. Если бы он был не мой, ты бы на разводе настояла с первого раза. И не позволила мне даже близко подойти к ребенку. Гнала бы меня последними словами…
- Так я же и так пыталась гнать.
- Аргументы не те, Арин. Ни разу ты не заикнулась об этом. А если б я не был отцом, ты на это и упирала бы.
- А может, я просто расчетливая? Может, хранила надежду на твою материальную поддержку, хотя бы?
Миша расхохотался, в голос. Неожиданно и странно было слышать его смех после тихой и невеселой беседы.
- А что такого смешного-то?
- Капец. Расчетливая ты моя. Пахала, как лошадь, всю жизнь. Гордая такая, независимая, ни о чем никогда никого не попросит, ни о какой проблеме не расскажет. И вдруг решила меня поиметь на деньги. - Миша стер улыбку с лица. - Не смеши, Арин. Ты врать не умела никогда, и вряд ли научишься. Поэтому, давай тему отцовства моего закроем, раз и навсегда.
- Но ведь он не похож на тебя нисколечко… Неужели, не сомневаешься? Даже на секунду? - Ей нужно было услышать этот ответ. Категорически важно.
- Нет. Он не похож ни на кого вообще. С тобой, кстати, тоже нет никаких общих черт. Надо будет поискать среди нашей родни рыжих и голубоглазых. У тебя таких бабушек нет, кстати?
- А у тебя? Миш, ты правда, когда его увидел, не подумал ничего такого?...
- Я в школе биологию учил. И что-то еще из генетики помню. А «что-то такое» могут подумать лишь неграмотные идиоты.
Арина молчала. У нее закончились все вопросы, забылись подготовленные ранее аргументы, что совсем недавно казались железобетонными… Обиды, что копились с давних пор, еще до ее ухода, вообще смехотворными показались…
- Ну, так что? Расскажи мне, почему ты должна страдать от своей вины и стыда обязательно далеко от меня? Страдай, раз уж так сильно хочется, рядом, под боком. А мы с Димкой постараемся сделать так, чтобы этот процесс у тебя проходил как можно легче и приятнее. - Он помолчал, собираясь с духом и мыслями. - Или я тебе настолько противен стал, что это невозможно, в принципе?
- Миш, пожалуйста, не надо так говорить. Ты мне не противен. Было и есть очень много обид и недопонимания, но это наша общая вина. Не принижай себя, не нужно, пожалуйста.
- Значит, остаетесь, да? - Вывод был неожиданным. Арина ответить не успела, а муж на глазах ожил и воспрял духом. - Черт, Аринка! Как же я рад! Наконец-то!
Она, кажется, тоже была рада. Но немного боялась признаться в этом сама себе.
Эпилог
Часть 1
