Ох — х, у меня буквально кипит внутри от желания высказать всё, что я думаю! Но придётся подождать.
Демонстрация котов и девушек затянулась далеко за полночь. Я думала, хоть кого — то будут оценивать — например, котов: экстерьер и всё прочее. Но, нет! Мероприятие закончилось так же внезапно, как и началось.
Обратный путь прошёл в молчании. «Валькирия» мчалась по ярко освещённым улицам ночного Лондона. Краем глаза я наблюдала за Эриком, который, похоже, был глубоко погружён в свои мысли. Что — то мне подсказывало, что эти раздумья никак не связаны с прошедшей выставкой.
— Могу я узнать, милорд, Мистер Тайгер получит какой — нибудь приз?..
— Нет, Пэнти, не получит.
— А в чём же тогда смысл?..
— В приятном времяпрепровождении и в обмене впечатлениями.
Да тут мозги закипят! Профессору Джексону нужно было написать многотомную энциклопедию «Психология дроу»!
— Простите, милорд, я не понимаю.
— Излишне понимать, Пэнти. У меня дела в Лондоне, я решил совместить приятное с полезным.
— То есть, прихватить кошачью горничную на сборище котовладельцев?!
— Да.
Максимально честно! Даже добавить нечего! Я надулась и молчала до возвращения в номер.
В номере уже был накрыт стол на двоих — лёгкие закуски, серебристое ведёрко с бутылкой (наверное, шампанское), и ещё — бутылка «Далмор» (это для милорда, без сомнения). Прим. авт.: «Dalmоre» — дорогой шотландский виски, отличается лёгкими цитрусовыми нотами, дополняющими классический «торфяной» аромат. Как напиток, этот виски известен с 1850 года.
В кои — то веки мне не хотелось есть (сама удивляюсь!), я бы сейчас упала и уснула, но, похоже, это действо откладывалось.
Садясь на любезно подставленный Эриком стул, я потихоньку избавилась от туфелек и сразу ощутила, что стало легче жить. Святой Патрик, как женщины могут ходить в этом весь день?! Это же орудие пытки! Небось, Тёмные придумали…
Теперь я с ужасом смотрела, как милорд наливает мне полный фужер шампанского.
— Прошу вас, милорд, нет! Слишком много…
— Шампанское не пьют напёрстками, девочка. — Лавандовые глаза неожиданно блеснули озорством. — К тому же, не забывай, что мечта любого дроу — напоить девушку и коварно затащить её в постель. В постели ты сегодня всё равно окажешься — трезвой или не очень… Может быть, удастся выведать какие — нибудь девичьи тайны, пока ты пьяная. Тоже заманчиво.
— О каких тайнах говорит милорд? — Спросила я будничным тоном, хотя сердце невольно перешло на бег.
Проклятье, он же слышит моё сердцебиение!
— А есть, что скрывать, Пантисилея Мун?..
Против воли я вздрогнула. Честно говоря, в эту минуту у меня появилось непреодолимое желание рассказать всё. Я тут же мысленно надавала себе пощёчин. Ты что, дурочка?! Как это будет выглядеть: «…меня наняли, милорд, чтобы украсть у вас сущую безделицу — Алмаз, дарующий бессмертие Тёмным эльфам… Да — да… Но милорд так хорош в постели, что помог мне справиться с извечным страхом перед сексом, и теперь я раскаиваюсь в дурных замыслах и отдаю себя на ваш справедливый суд…»
Представляю себе реакцию Владыки Тёмных. Он без жалости решал судьбы целых континентов. Ты думаешь, Пантисилея, он пощадит глупую кошачью горничную, которую трахает между делом, сочетая приятное с полезным, а?!
Есть ещё вариант — сказать всю правду, включающую фразу «я вас люблю, милорд». Фразу, грозившую ободрать мне язык. И ведь дело не в том, что мой папа откровенно недолюбливал Тёмных, и не в том, что я узнала от Двэйна о возможной гибели своего предка — прапрадедушки, и не в том, что милорд Эрик подарил Айли Барнетт кому — то из эльфов… А в чём тогда?!
Будем откровенны. Я вряд ли для него что — то значу. Я не осмелюсь сознаться в своих чувствах. Он — Владыка Тёмных. Я — никто. Всего лишь девушка по имени Пантисилея Мун.
И снова будем откровенны — я уже не смогу совершить кражу Dоrcha Clоch, у меня рука не поднимется. А, пустое. Как там говорила госпожа Авейон: пусть сейчас будет хорошо, а потом хоть Ирландия провалится? Вот пусть и провалится. Вместе со мной.
— Нечего скрывать. Наливайте, милорд.
— Сначала съешь что — нибудь. — Сжалился Эрик. — Иначе ты уснёшь после пары первых глотков.
Напомнил — таки про то, как я вырубилась после виски, подсунутый мне в ночь падения с дуба!
— Представьте себе, милорд, я не хочу.
Его левая, подвижная, бровь приподнялась, выдавая удивление.
— Опять бунт? Когда ты будешь слушаться, девочка?
Мы скоро расстанемся, милорд… Может, лучше мне не начинать вас слушаться?..
Я съела кусочек сыра и оливку. Ой, Мистер Тайгер, как же я забыла!
— Куда ты? — Спросил милорд, как только увидел, что я порываюсь встать из — за стола (наступила на подол, чуть не упала).
— Кормить Тайгера!
— Кот может подождать, Пэнти. Сядь.
Пришлось сесть и вернуться к тарелке, куда Эрик уже успел положить несколько видов закусок. Я пригубила шампанское. Не доводилось пробовать этот напиток, приятно.
— Умница.
В голове зашумело. Ой, какая коварная штука! Через пять минут мне показалось, что мои глаза смотрят в разные стороны. Как бы действительно не выдать секреты, да отнюдь не девичьи… К счастью, хмель уходил так же быстро, как и пришёл.
Лавандовые глаза. Куда от них спрятаться?..
Эльф встал, подошёл ко мне и положил руки на плечи. Я чувствовала тёплую тяжесть его рук и с трудом сдерживала желание наклонить голову и прижаться щекой к тыльной стороне его кисти — всё едино, правой, или левой… Пока эти руки лежат на моих плечах, я чувствую себя защищённой — от всего.
— Опять я вижу тени на твоём лице, Пэнти Мун. Ты никак не можешь отпустить то, что тебя гнетёт?..
— Мне нечего отпускать, милорд, всё хорошо.
— А знаешь, что ложь себе самой — худшая из всех видов лжи?..
— Не знаю, милорд.
Он слегка сжал мои плечи сильными пальцами, и стало казаться, что неведомое электричество связывает нас воедино, как ароматы духов.
Повинуясь внезапному порыву, я резко встала и повернулась к нему лицом. Без туфель на каблуках я смотрела на Эрика снизу вверх, будучи вынуждена отклонить голову назад.
— Не мучайте меня, милорд!
Он несколько помедлил с ответом.
— Я даже не начинал.
Он наклонился, его руки сомкнулись у меня за спиной, сразу же найдя шнуровку платья. Аромат ветивера, едва уловимый запах дорогого виски; белые волосы падают мне на лицо, платье скользит с плеч, треск шнуровки — она безжалостно порвана.
