– Джулиана? – Голос Джила вернул ее в хижину, к Серому Перу и Янси, продолжавшим сражаться в шашки, к Скунсу, чинившему седло, к Уэйду и Томми, смотревшим на нее с такой тревогой. И к Джилу, милому Джилу, мечтающему потанцевать с ней.
– Прости, – тихо проговорила она и спокойно встретила его взгляд. Ее сердце наполнилось тоской. Она сожалела, что не может ответить ему взаимностью и вынуждена причинить боль. – У меня больше нет желания танцевать. – Она приняла решение. – Мне хочется подышать свежим воздухом.
Уэйд улыбнулся. Томми внимательно оглядел ее.
– Простите меня…
Джулиана чуть ли не бегом покинула хижину и оказалась под звездным небом. Когда ее глаза привыкли к темноте, она направилась к оврагу. Там, за скалой, у подножия холма, на котором, как часовые, стояли сосны, в небольшой впадине она увидела слабый огонек.
Услышав шаги, Коул вскочил на ноги и схватил пистолет. Когда он увидел залитую лунным светом Джулиану, стройную, в светло-желтом платье, у него перехватило дыхание. Она плыла к нему, как видение.
Пистолет вернулся в кобуру.
– Зря ты пришла сюда, – сказал Коул, хотя ему страшно хотелось сжать ее в объятиях.
Джулиана заставила себя улыбнуться.
– Не тебе судить. Ты забыл, что я больше не твоя пленница? – не удержавшись, добавила она.
– Не знал, что Уэйд такой глупец, если позволяет тебе бродить одной по ночам. Черт, я думал, даже у Томми больше мозгов.
– Я принимаю решения самостоятельно, – напомнила ему Джулиана.
– Тогда тебе следует быть уверенной, что они правильные.
Прошла минуту, прежде чем Джулиана прошептала:
– Я уверена, Коул.
У него на скулах заиграли желваки. Он подавил порыв поцеловать ее, так как знал: если он это сделает, то уже не остановится. И все его благие намерения обернутся ничем.
– Где Киди? – суровым тоном осведомился Коул и сел скрестив ноги перед огнем.
Джулиана села рядом на одеяло и расправила юбку. Она увидела резную голову лошади, похожую на ту, что когда-то нашла в сумке Коула, и поняла, что до ее прихода он работал. На этот раз он вырезал белого жеребца-мустанга. Его шея была гордо выгнута, пышная грива развевалась на ветру. Уже сейчас в этой фигурке, пусть и незаконченной, чувствовалась грация и мощь.
– Что ты сказал? – рассеянно спросила Джулиана, поглощенная созерцанием поделки Коула.
– Я спросил, где Киди.
– Не знаю… да мне и безразлично.
– Не морочь мне голову.
В ней снова вспыхнуло пламя надежды, которое, как оказалось, все же тлело в глубине ее души. Он ревнует! Тогда она поступила правильно, придя сюда, готовая броситься ему в объятия.
– Ты придумал план, как разделаться с Маккреем?
– Именно этим я и занимаюсь.
– Насколько мне известно, вокруг никого нет. Ты можешь рассказать мне…
Оглядев поляну, на которой Коул разбил лагерь, Джулиана заметила его седельную сумку. В свете костра она увидела, что из сумки выглядывает кружевной край блузы.
Джулиана подтянула к себе сумку и с изумлением уставилась на то, что в ней лежало. Коул застонал и собрался было забрать у нее сумку, но она оттолкнула его руку и вытащила кремовую блузу и пеструю мексиканскую юбку. Вслед за одеждой из сумки выпал сверток.
– Можешь посмотреть, – процедил Коул и развернул сверток.
Золотой браслет, желтые и красные ленты для волос. Что это такое?
– Коул, может, за кустом лежит нагая женщина и ждет, когда я уйду? – полушутя-полусерьезно спросила Джулиана.
От его взгляда у нее сжалось сердце, и она решила, что попала в точку.
– Выходи, Мария! – позвал Коул, но, увидев ошарашенное выражение лица Джулианы, расхохотался: – Не болтай глупости, Джулиана.
Он провел рукой по ее волосам. Он, с одной стороны, хотел смеяться над таким глупым предположением, а с другой – проклинал все на свете за то, что теперь придется открыть правду.
– Я солгал тебе, сказав, что не привез подарок. Вот он. Только…
– Это мне?! – Джулиана возликовала. Даже в слабом свете костра было видно, как ее глаза зажглись чисто женским восторгом. – О, Коул, как красиво! Но почему ты скрыл от меня? Почему солгал?
Смущенный, он перевел взгляд на огонь.
– Я… – Проклятие, его голос стал таким же хриплым и сдавленным, как у степной собаки. – Я сомневался, что они тебе понравятся. Их нельзя сравнить с теми вещами, которые подарили тебе братья…
Внезапно Джулиана все поняла.
– Но они действительно очень красивы, – тихо проговорила она. – Я бы не променяла их на бриллианты и шелка. Как ты мог спрятать их от меня? – Она подняла юбку, и яркая ткань заструилась в ее руках. – Замечательно! А кружево на блузе очень тонкое.
Вскочив, она принялась расстегивать многочисленные жемчужные пуговицы на платье.
– Что ты делаешь? – встрепенулся Коул.
Он ошеломленно и в то же время восторженно наблюдал за тем, как она стягивает с себя платье.
– Я хочу примерить.
Коул прищурился. Он слишком хорошо знал это наигранное простодушие. Она намерена свести его с ума, поэтому-то и стоит тут в одной сорочке, бесстыжая, со сладкой улыбкой на губах. Ему даже видны розовые соски под тонкой тканью. В свете луны ее кожа блестит, как жемчуг. Так и хочется прикоснуться к ней. Сердце бешено стучало у него в груди. Джулиана прямо смотрела ему в глаза, и в ее взгляде отражались такая надежда и любовь, что он дрогнул. По его жилам растекся огонь.
– Если только у тебя нет другого предложения, – прошептала Джулиана.
Он прижал ее к груди.
– Вполне возможно.
Коул обнял ее с такой силой, что она вскрикнула, но в следующий момент он уже прижался ртом к ее губам. Этот поцелуй, страстный и нежный, был красноречивее любых слов. Коул сжимал ее так, будто боялся, что она растворится в чистом, прохладном воздухе. И ежесекундно убеждался, что она настоящая и от нее пахнет лилиями.
Коул оторвался от Джулианы. Ее губы припухли. Он почувствовал, что она дрожит, и зарылся лицом в ароматную массу ее волос.
– О, Коул, возьми меня, – проговорила она.
Рот Джулианы горел от поцелуев, ощущение победы дурманило. Ее сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда она увидела в глазах Коула желание и нежность, – как же она боялась, что больше никогда не увидит их! А еще в его глазах отражалось сомнение, укрощавшее его страсть. Вдруг Джулиана интуитивно догадалась, о чем он думает и что удерживает его.
– Меня не беспокоит завтрашний день, не думай о нем, – взмолилась она. – Пусть у нас будет эта ночь. Одна ночь для нас, Коул. Я люблю тебя. Пожалуйста, давай подарим себе эту ночь.
