"Допустим" — мотнул головой Николай:
— Скажи честно, ты уверен, что твой брат и почти невестка исчезли по чистому недоразумению?
Федорович отвернулся:
— Есть вещи, о которых нельзя знать никому. Секретный код, слышал?
— Да.
— В эту сторону можно копать, — уставился предостерегающе на мужчину через плечо. — Но не долго. Есть вещи, к которым лучше не приближаться.
Ясно, — кивнул Николай: если под угрозу срыва встает какой-то план или проект, скидывают тех, кто угрожает. Видимо, информация была серьезной и не допустимой к разглашению. Но, каким-то образом попавшей в руки Ильи Федоровича. Или кого-то из его группы. Теперь ребят нет, а Стаси нет, потому что сдуру рванула к этому Илье.
— Представляю, как тебе "весело", — с пониманием покосился на капитана. Тот лишь вздохнул:
— "Сначала дело".
— Угу… У Стаси есть шанс вернуться?
Федорович пожал плечами и махнул рукой, не оборачиваясь:
— Иди. Займись, чем-нибудь.
— Понятно, — протянул поднимаясь. И вышел не прощаясь, с досады хлопнув дверью.
— Что тебе понятно, Чиж? — прошептал Федорович, глядя в окно.
Николай шел в свою комнату с одним желаньем — закрыться и побыть одному, никого не видеть и не слышать. Он вспоминал те самые «случайности» связанные с «секретностью», с которыми сталкивался во время службы. Было дело, шли с колонной и знать не знали, что в машине сидит человечек с чемоданчиком. Потом обстрел на территории где противнику делать нечего и быть его не могло — попали под обстрел. И палили преимущественно по машине. "Что за черт"? — озадачились бойцы, притихли. Бой смолк и подъехала другая машина. Какой-то майор вытащил убитого, отстегнул чемодан от руки, забрал себе, спокойно сел и уехал. Колонна пошла дальше. И главное ни у кого не возникло желание задать тот самый вопрос — какого черта?! Корочки у майора были — не больно спросишь, а подумать есть о чем.
Неужели и Стася вляпалась во что-то этакое?
Во что? Что за секреты?
Понятно, отчего Иван отошел, прекратил поиски, хотя прекрасно знает в какое время и, примерно, место ушла Русанова. Но Николай не собирался оставлять все как есть. Пусть кто-то боится, а он пуганный, и точно знает — больше одного раза не умирают.
Противно, все — таки, — поморщился. Не ожидал он от Федоровича подобного и хоть понимал — не принимал.
— Коля, — нагнал его Борис. — Я это, — замялся.
— Архив? — сообразил тот, хмуро глянув: дитя. Мне б твои заботы и печали. — Не парься, — показал кусочек пластика, вытащив из кармана. — Хочешь, подарю?
— Э-э…Зачем?
— Не знаю. Мне точно уже не надо.
— Да? Ты извини, я попросил капитана, а тот уперся, что-то.
— Я с ним только что разговаривал. Все нормально.
— Ну, хорошо, — порадовался Борис.
Отстанешь, вовсе здорово будет, — покосился.
— А чего тогда хмурый?
— Слушай, — развернулся к нему. — Не лезь ко мне… пожалуйста. Доходчиво?
— Грубишь.
— Точно. Есть моменты, когда человеку нужно лишь одно — чтобы его не трогали. Это понятно? Так будь любезен… скройся с глаз.
Мужчина укоризненно глянул на Чижа и, развернувшись, пошел по коридору обратно.
Николай почти достиг своей комнаты, как хрономер выдал зуммер. Всех собирают, новое заданье. Чижов развернулся и потопал обратно к кабинету капитана, подумав: еще одна «ненамерянность»? Не сольют ли его, как никак «прикоснулся».
И усмехнулся зло: попробуйте.
Шорох.
Стася открыла глаза — мимо постели к окну лениво прошел Иона. Сел на подоконник, сложив руки на груди и делая вид, что увлечен пейзажем, протянул:
— Граф занят. Дружок явился к нему с визитом. Федерик Озвар. Слышала о таком? — посмотрел, наконец, на женщину. Она села:
— Вы кто?
— Вопрос другим был.
— Брось.
Мужчина усмехнулся, губы изогнулись в улыбке, взгляд стал хитрым:
— Смешно. Ты спрашиваешь меня: кто я. Сваливаешься сюда за какой-то надобностью прямо в толпу дегенератов. Обнимаешься с графом, делаешь вид, что видишь меня первый раз, а он-то, он, действительно муж… и спрашиваешь кто я. Замечательный спектакль. Чей сюжет? Ивана?
— Кто такой Иван?
Ферри прищурился чуть растерявшись — в глазах женщины не было обмана. Она мучительно пыталась вспомнить и понять. Амнезия?
— Ох, Стася. Так он не в курсе? Или пнул тебя сюда одну? Убить его за это мало.
Лицо мужчины было серьезным, взгляд прямым и без иронии. Стася напряглась, не зная, что думать. По всему выходило, она должна знать его… но не знала.
— Вы не могли меня с кем-то спутать?
— Мог, — кивнул, не спуская с нее внимательного взгляда. — Если объяснишь, откуда у тебя татуировка на плече, возьму свои слова обратно и признаюсь, что обознался.
Стася нахмурилась, полезла рукой под рубашку, пытаясь разглядеть татуировку, но повязка не давала это сделать. Мужчина молча наблюдал и бросил:
— Другое плечо.
Женщина глянула, с трудом больной рукой стянув рубаху. Зеленый лабиринт горел на плече. Откуда?
— Понятия не имею.
— Так и думал, — лениво подошел к ней, сел и вдруг обнял, притянул к себе и впился в губы. И Стасю озарило — он был ее любовником! Вот в чем дело!
— И сейчас не вспомнила? — чуть отстранился.
— Мы были любовниками, да? — прошептала. Иона улыбнулся, обвел пальцами овал лица женщины, погладил щеку, губы и головой качнул:
— Нет.
— Тогда в чем дело?
Ферри рассмеялся, отодвинувшись совсем.
— Интересно, когда тебе надоест валять дурака и ты скажешь, зачем сюда явилась. Я, каюсь, подумал, что ко мне, порадовался даже, но… Вы с графом, словно два голубка, меня же ты совсем не замечаешь. Издеваешься, насмехаешься, может, мстишь? Или проверяешь? А мне больно, девочка. Я, знаешь, даже начал ревновать всерьез.
— Не понимаю вас, Иона.
— "Иона". Илья — что-нибудь тебе говорит?
— Иван?
— Илья! — мужчина качнулся к ней, разозлившись, прижал к себе, впившись взглядом в лицо, в глаза. — Не может быть, что ты меня забыла, что пришла к этому индюку. Не верю.
— Я не понимаю!
Мужчина озабоченно нахмурился:
— Честно?
— Клянусь, я не помню вас, не знаю ни Илью, ни Ивана!
— Тс, — приложил ей палец к губам. — Спокойно, волноваться не надо.
