Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 161
Другой момент касается сверхъестественного действия крещения. Оно состоит в очищении от грехов, как в 1 Кор. 6:11: «Но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и духом Бога нашего» (ср.: Еф. 5:26). Другое последствие крещения – тот факт, что люди умирают для греха (Рим. 6:2): «Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает». Эти слова едва ли можно понять иначе, как non posse pecarre, «неспособность грешить», в противоположность non posse non pecarre, «неспособности не грешить», владевшей людьми ранее, во время господства плоти. Но сам Павел хорошо знает, что и крещеный грешит, что выдает наставление: «Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем. Итак, да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его; и не предавайте членов ваших греху в орудия неправды, но представьте себя Богу, как оживших из мертвых» (Рим. 6:11–13). Здесь Павел, как и во многих других случаях, виновен в явном противоречии. Оно рождается из разных позиций, которых он придерживался в разное время; из его собственных переживаний и жажды обобщения, приложенной к ним, он познал смерть плотской природы и «закона в членах»; наблюдения за реальной жизнью христиан доказали ему грешность крещеных. Здесь, как и много где еще, его теория не смогла примирить желания апостола и реальность.
Рассмотрим еще один отрывок, Гал. 3:26: «Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса», и Гал. 3:27: «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись». Вера, как мы знаем, влечет оправдание и освобождение от греха; другими словами, то, что Павел называл плодом крещения. Однако крещение, по мнению Павла, с необходимостью вытекает из веры. Тот, кто не крестится и не входит в Тело Христово, неправильно верует. «Облечение во Христа», вероятно, не относится к мистическому единству со Христом, как толкует Буссе[353], – ибо такой союз был не «облечением», а вхождением в Его душу. Оно обозначает облечение в мистическое Тело Церкви, к которому сравнение подходит. Согласно этой теории крещения, те действия, которые обычно приписываются вере, – оправдание, уничтожение плотской природы, новый образ жизни, – в конце концов становятся связанными с актом крещения; и этому действу, согласно нашему определению, предстоит обрести магический смысл. Нравится нам это или нет, факт есть факт. Но следует помнить: истинно лишь то крещение, что исходит из веры. При этом мы не рассматриваем крещение детей. Это подтверждают и строки: «Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, иудеи и эллины, рабы и свободные, и все напоены одним Духом» (1 Кор. 12:13). Крещение – необходимое следствие веры, и именно это наделяет веру общностью. Для учения святого Павла этот итог был незаменим.
Подобное развитие мистицизма выходит за рамки эллинистических мистериальных религий. Оно дополняет связь с умершим и воскресшим Спасителем в Его смерти и воскресении слиянием с организацией, которая считается Его мистическим телом. Такое развитие имеет решающее значение для преодоления страха. Почему? В бытность свою врагом Христа Павел был одним из многих; не будь это так, он бы не стал столь фанатичным гонителем христиан даже несмотря на то, что отверг Иисуса, – ибо Иисус, да еще и ссылаясь на Бога, нападал на закон Моисея, единственное средство, позволяющее Павлу умиротворить свой страх. Благодаря крещению Павел обрел единство жизни и любви с теми, кто разделял его веру, и утешился еще сильнее, ибо вера Иисуса тоже поощряла Его к единению с братьями. Особое внимание, которое Павел придавал таинству Крещения и его сверхъестественному действию, можно понять, только принимая во внимание его страх и успокоение страха и только обратившись к психологии масс. Когда крестили его самого, сразу после явления у Дамаска (Деян. 9:18), это, должно быть, невероятно впечатлило апостола: его приняли те, кого он еще недавно столь жестоко преследовал! Скорее всего, это весьма ослабило его страх, хотя, конечно, связь с Христом, исполненная любви, была намного важнее.
Так символ единства развился в таинство, обладающее магическим действием, и Павел ни в коей мере не запрещал проводить его во искупление ради блага умерших (1 Кор. 15:29). Причина того, что этот ритуал ослаблял страх и удовлетворял религиозные запросы, кроется в другом. Святой Павел обещает всем крещеным не только прощение грехов, но и очищение от грехов и злых вожделений. Так ответственность переносится с самих верующих на инстанцию, которая совершает крещение, и на общину. Обращенные «давали себя крестить», и это, как свидетельствуют Деяния, вероятно, преувеличив, совершалось над тысячами и без предшествующей тщательной проверки. Очевидно, что сакраментальное обещание спасения так обреталось гораздо легче, нежели если бы оно зависело от истинности личной веры. Конечно, так открывались двери для злоупотреблений: Константин продолжал вести грешную жизнь, надеясь креститься перед смертью. Сам Павел предостерегал от такого легкомыслия, ссылаясь на времена Моисея. Он говорит и о крещении Моисея в дни перехода через Красное море: «Все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос. Но не о многих из них благоволил Бог, ибо они поражены были в пустыне» (1 Кор. 10:1–5). Возможно, что крещение во имя Христа тоже рисковало превратиться из благословения в проклятие.
Так таинство Крещения утратило большую часть своей власти ослаблять страх. При сильной расположенности к страху мысль, достоин ли ты крещения, могла вызвать сомнения еще до таинства, а особенно после него. Но нужно подчеркнуть, что те в общине, кто отвечал за крещение, могли смягчать такие опасения, если те были невелики; и возможно, Павел не чувствовал себя призванным крестить (1 Кор. 1:14), за редкими исключениями, ибо ему было гораздо тяжелее подтвердить наличие у того, кто готовился пройти таинство Крещения, глубокой внутренней веры, чем для членов общины с их менее строгими требованиями. Я не могу этого доказать и оставляю вопрос открытым: в конце концов, проблема эта в наши дни так и не решена. Общины должны были состоять только из тех, кто веровал искренне, но откуда бы они взялись, если бы принимать дозволили только тех, чью веру подтверждал совершенный знаток человеческих душ?
Если бы крещение могло дать полное и долгое освобождение от страха, то Павел счел бы излишним и его стереотипное продолжение – литургическое общение. Евхаристия не может дать ничего, что не даровано заранее верой; и именно на эти дары крещение просто налагает мистическую печать общности.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 161
