— Ты говоришь это, чтобы меня утешить? — спросила без особой надежды.
— Нет, я не желаю тебя утешать, Полли. — Лицо Пьера вдруг изменилось. Будто спала маска, и передо мной очутился живой человек. — Мои слова — правда, и мне невыносимо больно видеть, как Анри вытирает ноги о твои чувства.
— Подожди. — Я поднялась с диванчика и замерла перед ним. — Ты же сам говорил, что не можешь чувствовать!
— Так и было. Приседь еще на минуту, я расскажу тебе кое-что.
Я подумала — и послушалась, хоть внутри все и переворачивалось с ног на голову.
— Когда меня прокляли, — начал Пьер, — я оказался в пустоте. А она любит играть людьми, вот и надо мной посмеялась. Мои эмоции постепенно пробуждаются, а я оказался совсем к этому не готов. Без них было проще, Полли. Гораздо легче жить. Но первым, что я почувствовал после того, как пришел в себя, была любовь к тебе, Полина. Если бы у тебя все было гладко с Анри, я бы молчал. Но я вижу, как ты страдаешь, и умираю каждый раз, думая, что мог бы излечить твои страдания раз и навсегда. Я не прошу твоего ответа сейчас, Полли. Ты расстроена, растеряна. Просто знай, что я люблю тебя и буду любить.
Я не находила слов для ответа. Сидела и смотрела на Пьера, а он ждал. В голове мелькали обрывки мыслей, что Пьера не останавливает мое прошлое, в котором был судья Вайхес. Что он был на моей стороне, когда другие не были, и сейчас остается, не обращая внимания на титулы и статусы. Он помог Филу, спрятал его от неведомых врагов Вейранов.
Пьер был достоин любви! Только я не могла ему её дать.
— Пьер, я… — и слова снова иссякли, пришлось собирать их по крупицам. — Понимаешь, я не могу. Ответить сейчас не могу.
— Понимаю.
И Пьер улыбнулся с такой горечью, что у меня защемило сердце.
— Ты мне очень дорог, — торопливо продолжила я. — Дороже, чем кто-либо, но… Я не люблю тебя.
— Пока что не любишь. Но дай мне шанс это изменить, Полли. Всего один шанс!
— Хорошо. — Опустила голову. — Но я ничего не обещаю.
Единственное, зачем я согласилась — мне было больно видеть его таким: растерянным, осознающим, что обречен на одиночество. И если мне не бьггь с Анри… Какая разница, с кем вообще быть?
— Спасибо, Полли. — Пьер взял мои ладони в свои. — Я не заставлю тебя жалеть о принятом решении. Но если ты поймешь, что больше не желаешь меня видеть, просто скажи. Я приму это.
Я смотрела на Пьера, будто впервые. Изучала каждую черточку лица, жесты и взгляд.
Любая девушка была бы рада такому жениху, польщена вниманием всесильного магистра.
Почему я — не любая?
— Мне, пожалуй, пора. — Пьер поднялся с дивана. — Нужно допросить наших пленников и узнать, кто поручил им лишить Филиппа жизни. А ты присмотри за самим Филиппом, Полли. Вокруг него разворачивается нешуточная игра, и я даже боюсь предположить, что будет в итоге. Но пока что ситуация неизменна: всем нужен Филипп Вейран. И наша задача — его защитить.
— Пока Фил здесь, с ним все будет в порядке, — заверила я. — Тут хорошая защита, Этьен сам ставил.
— В способностях пса я не сомневаюсь, — усмехнулся Пьер совсем по-другому, и стало очевидно, что эмоции возвращаются к нему крайне выборочно, потому что в глазах сейчас снова была сталь. — Но в последнее время он излишне зациклен на службе, не находишь?
— Он старается раскрыть дело Вейранов и покушение на тебя, — попыталась защитить Этьена.
— Это мне ясно, но пока он там геройствует, ты тут одна с его сынишкой.
Недальновидно.
Я промолчала. Все-таки Этьен работает на магистрат, не стоит создавать для него новые проблемы.
— Поговорю с ним, — сказал Пьер. — Отправлю в отпуск, если не возьмется за ум. А сейчас мне пора. Скажи Филу, пусть не возвращается домой один. Я сам его провожу, или пусть попросит Дареаля.
— Скажу.
— До встречи, Полли.
И Пьер коснулся губами моей руки. Стало холодно. Теперь, наверное, навсегда. Я проводила его до двери, закрыла её и сползла на пол, обхватив себя руками. Слуг не было, меня никто не видел. Внутри медленно разрасталась пустыня. Бездонная, беспощадная. Не в первый раз, но как бы хотелось, чтобы в последний! Уже поднялась на ноги и шла к лестнице, когда в двери снова постучали. Решила, что вернулся Пьер, и необдуманно открыла… Чтобы очутиться лицом к лицу с матушкой.
— Ты что, тут уже за прислугу, Полина, раз сама открываешь двери? — в обычной манере спросила она.
Я думала, что хуже быть не может? Очень даже может, потому что с матушкой не сравнится никто. За её спиной виднелись двое парней. Видимо, законники, судя по темно-коричневым тонам одежды.
— Входите, — отступила я в сторону, не реагируя на выпад. Лучше закончить наш разговор как можно скорее и забыть о нем, как о страшном сне.
Матушка гордо прошествовала в гостиную, а спутникам приказала дожидаться её в холле. Вокруг них уже суетилась прислуга, а я отослала служанку и осталась с матерью наедине. Она глядела на меня с таким выражением, будто перед ней — не родная дочь, а, как минимум, нищенка.
— Полина, вчера вечером произошло вопиющее событие, — начала она, чинно расправив складки платья. — Ко мне приходил граф Вейран.
— Я знаю, — ответила тихо. — Он говорил.
— Что ж, так даже лучше. Не придется объяснять, почему я считаю поведение Анри неподобающим. Обвинил меня, в чем только мог! Но в одном он прав. Ты — моя дочь, и позор, что тебе приходится жить у чужих людей за их счет, пусть даже это сам герцог Дареаль. Поэтому мои помощники оформят все необходимые бумаги на твою часть наследства. Надеюсь только, что все оно не уйдет на покрытие долгов Вейранов.
— Долгов? Каких долгов? — изумилась я.
— По-твоему, за этот год благосостояние твоего жениха выросло? — изумилась матушка. — Если бы, Полли! Не удивлюсь, если скоро он останется на улице и без гроша. И не хочу, чтобы ты оказалась там же вместе с ним, поэтому внесем соответствующие пункты в документы.
— Мама, что ты вообще говоришь? — Я думала, что сегодня меня уже ничем не удивить? Как бы не так!
— Правду, дочь моя. Абсолютную правду. Надеюсь, графу Вейрану ты пока не выложила правду о своем вольном образе жизни? Может, хоть он на тебе женится, лишь бы не жил за твой счет.
На мгновение я потеряла дар речи. А затем поднялась и сказала:
— Убирайся.
— Что? — Матушка вытаращила глаза. — Ты в своем уме, Полина?
— Уходи. — От обиды было больно дышать. — Я обойдусь без твоих денег. Справлялась сама, справлюсь и дальше. А ты больше не появляйся в моей жизни!
Мать поджала губы. Видимо, не ожцдала отпора.
— Он уже плохо на тебя влияет, — пробормотала она. — Вон как с матерью разговариваешь. Садь и угомонись.
