Книга Наследие Дракона - Дебора А. Вольф

Лагерь никогда не спит, – подумал сын короля. – Кто-то постоянно точит ножи или мастерит новую пару сандалий, ест или пускает газы – даже во время войны, когда скрытность играет столь важную роль. Нынешний же лагерь являл собой не стратегическое объединение, а некую сумбурную смесь народа – бо`льшая часть его обитателей была молодыми воительницами, вооруженными и опасными, но встречались и старые политики, хитрые и коварные. Кроме того, здесь присутствовало несколько общественных деятелей, две семейные пары и по крайней мере три вида заклинателей. Воздух пропитался подозрением, магией и похотью. Столь ядовитая смесь никак не способствовала спокойному ночному отдыху.

Левиатус оставил попытки уснуть и, поморщившись, поднялся со своего матраса. Все равно ему нужно сходить по малой нужде.

Он начал пробираться к поспешно вырытым выгребным ямам и зарделся, проходя мимо зееранийского лагеря. От небольших, горевших тусклым светом закрытых очагов на него таращились блестящие глаза – глаза кошек и женщин, излучающих такой откровенный голод, что Левиатус пожалел, что не надел ничего поверх длинной туники с поясом для меча.

У зловонной песчаной ямы стоял всего один охранник, и Левиатус с облегчением вздохнул, увидев, что это юный подмастерье Зейны. Джа’акари редко догадывались отвернуться и дать мужчине возможность спокойно помочиться, а сдерживаться ему было все труднее.

Мальчик сидел, опершись спиной о кучу корзин и коробков, и широко открытыми глазами вглядывался в ночь. Когда Левиатус принялся опустошать свой мочевой пузырь, подмастерье покраснел и отвернулся, прижав тощие коленки к груди. Облегчившись, Левиатус повернулся к мальчишке и усмехнулся.

– Выпал жребий стоять на страже, верно? М-да, дерьмовая удача. – Он хмыкнул от собственного каламбура.

Дару пожал плечами, по-прежнему не глядя ему в глаза. Левиатус подумал было, что мальчишка увидел в его лице угрозу. Он начал размышлять о том, какую опасность мог представлять взрослый мужчина под покровом темноты, особенно для уязвимого ребенка. И о чем думала Зейна, давая мальчишке это поручение?

– Мне сегодня не спится, – произнес Левиатус. – Что скажешь, если я сменю тебя на посту, а ты пойдешь и немного вздремнешь? Уверен, твоя хозяйка не будет возражать.

А утром я с ней об этом потолкую.

Мальчик снова пожал плечами и как будто сжался еще больше. Неужели перед ним был тот самый парень, который читал старинные стихи?

– Дару? С тобой все в…

Одна из корзин перевернулась, и ее содержимое выпало на песок. Левиатус ахнул, увидев в свете фонаря захваченного работорговца, прятавшегося между коробками. Это был еще молодой, очень молодой юноша, одетый в лохмотья и ужасно перепуганный.

Ох.

Левиатус вздохнул.

– Дару…

– Тсс! – Мальчик вскочил на ноги, прижимая палец к губам и предостерегая от разговоров. Его глаза с мольбой смотрели на Левиатуса.

– Дару, ты не можешь его отпустить, – прошептал Левиатус. – Ты ведь знаешь, что в темноте бродят виверны и бог знает кто еще. Даже если он переживет эту ночь, его выследят при первых же лучах солнца. Уж лучше жить рабом…

– Нет, – голос Дару дрожал, но его подбородок выпятился с хорошо знакомым Левиатусу упрямым выражением, – зееранимы не делают пленных рабами. Это неправильно.

– Дару…

– Это неправильно, – настойчиво повторил мальчик. В его глазах появились слезы, и он упрямо нахмурился – в лучших традициях своей хозяйки. – Если Сулейма оставит себе раба, больно будет не только ему. – Он махнул тонкой ручкой в сторону дрожащего работорговца. – Это повредит ее са. Повредит всем нам. Мы взаимосвязаны. – Он указал на пленного, затем на Левиатуса, на себя и на лагерь. – Разве ты этого не видишь?

– Я вижу мальчика, у которого будут неприятности из-за того, что он сует нос в дела, которые его не касаются. Этот человек – работорговец, Дару. Чем, по-твоему, промышляют такие, как он? И зачем он вообще сюда пришел? Такие, как он, крадут детей и продают их на рынках. Он заслужил свою судьбу.

– Он стал работорговцем не по своей воле.

Левиатус подошел к дрожащему пленнику. А этот парень моложе, чем я думал, – понял он, почувствовав некоторое сожаление. – Немногим старше самого Дару.

Пришлось сжать волю в кулак.

– Выбор есть всегда. Будь у него возможность, этот мальчик захватил бы в плен мою сестру. Он бы и тебя забрал. Вот интересно, стал бы он проявлять к тебе такое же сострадание?

– Выбор есть всегда, – согласился Дару. Он поднялся, и в бледном сиянии фонаря его тень вытянулась высоко в небо. – Я выбираю сострадание, кем бы ни был этот парень.

– Значит, ты твердо намерен так поступить?

– Да. А ты собираешься мне помешать?

– Нет. Я тебе помогу. – Левиатус вздохнул. – И почему мне приспичило так не вовремя?

Небо начинало слегка подгорать по краям, когда Левиатус срезал путы с работорговца и вручил ему подготовленную Дару сумку с едой.

– Этого не хватит, – предупредил он парня на языке менял и работорговцев. – Тебе будет лучше, если ты останешься с нами.

Пленник помотал головой, с выражением ужаса прижимая мешок к груди. Когда он заговорил, его голос оказался совсем детским, высоким и ломким; в его речи сквозил грубый западный говор.

– Мне нужно вернуться. Если я не… – Голос парня захлебнулся.

– Тебе некуда бежать. Возвращайся со мной, и я позабочусь о том, чтобы за тобой присмотрели.

– Не могу, – захныкал мальчик. – Они держат в плену моих сестер. – Он сделал длинный судорожный вдох и крепко зажмурился. – Не могу.

Затем снова открыл глаза и низко поклонился.

– Я обязан вам жизнью. Как говорится, эхуани. – Мальчик развернулся и побежал, поднимая узкими голыми пятками облачка пыли, и вскоре скрылся из виду.

Левиатус вздохнул.

– Боюсь, что ты обязан мне лишь собственной смертью, но пусть будет так.

– А чем ты обязан мне, чужестранец? Этот раб не принадлежал тебе, и тебе не следовало его освобождать.