— Шикарно, — одними губами проговорил Акимов.
— Ползём.
Обрывчик был совсем несерьёзный, чуть меньше человеческого роста. Море накатывало волны, шурша совсем рядом, оставляя узкую сухую полоску песка.
Внезапно в звуки прибоя вплёлось шарканье и пьяное бормотание. Сухов мгновенно вытянул руки, притягивая друзей к откосу. До Нолана он не дотянулся, но тот и сам догадался — быстренько приник к холодному камню.
Олег поднял взгляд. На самом краю обрыва остановился, опасно покачиваясь, пьяный матрос.
Дёргая шнурки, которыми подвязывались его короткие штаны, он сопел, вздыхал да мычал незатейливый напев.
Когда вниз полилась тёплая струя, Ярослав зашипел. Рука Сухова крепко сжала его плечо: никшни!
Быков дотерпел до конца, дождался, пока матрос отвалит, а после яростно зашептал:
— Эта сволочь мне сапоги обрызгала!
— Ну не голову же, — резонно заметил Пончик. — Угу…
— Да иди ты!..
— Все идём, — оборвал спор Олег.
Пробираясь узкой тропинкой, перелезая через скользкие камни, они вышли к пристани.
Её оборудовали в крошечной бухточке, удачно отгороженной от моря песчаной косой. Пары зимних штормов хватит, чтобы размыть её в мель или превратить в островок, но пока что коса держалась, выполняя функцию мола.
Пространства бухты хватало лишь для пары флейтов, и один из них, тот, что покачивался подальше, звался «Триумф» — отблеск костра на берегу ясно высвечивал надраенные бронзовые буквы на корме. Это был флагманский корабль английской эскадры.
Тот, что поближе, назывался «Виктори», но им стоило заняться во вторую очередь.
Парой слов и жестами Сухов распределил роли. Как пять пальцев одной руки, сильной и умелой, друзья поползли вперёд.
На причале, горбясь у костра, сидел всего один часовой. Можно было ожидать столкновения с вахтенными на палубе «Триумфа», но первым должен был исчезнуть страж на пристани.
Глухой шум моря убаюкивал, к нему добавлялся скрип лохматых швартовов, намотанных на концы свай. Порою флейт грузно наваливался на причал, плюща кранцы — грубые сетки из толстых верёвок, плотно набитые старой парусиной и тем гасившие удар.
Стараясь не глядеть на пламя костра, Олег внимательно осмотрелся, благо горевшие поодаль костры неплохо освещали лагерь.
Он заметил лишь одну сутулую фигуру, шатавшуюся между кострами и грудой плавника. Видать, это был дозорный, в чьи обязанности входило поддержание огня.
Вынув из ножен флорентийский кинжал, Сухов выпрямился и спокойно подошёл к часовому.
— Бдишь? — спросил он по-английски.
Страж сильно вздрогнул и обернулся. Его глаза, только что следившие за пляской огня, не различили даже фигуры Олега.
А в следующую секунду кинжал вонзился часовому в шею.
Сухов придержал тело и аккуратно уложил его у костра — пригрелся часовой, вот и одолел его сон.
Рядом присел Нолан, призванный изображать недремлющего стража, а заодно подавать сигнал тревоги.
Огонь костра едва выхватывал из темноты борт «Триумфа». Сходней не было, но трап свисал. Олег первым забрался по нему на палубу. Как он и предполагал, вахтенный тут был — дрых на посту, удобно устроившись на громадном мотке манильского троса.
Сухов сделал знак Быкову. Тот кивнул и склонился над вахтенным. Секунду спустя тот конвульсивно вздрогнул — и расслабился. Прими, Господи, душу грешную…
Над палубой витало омерзительное смешение ароматов — запах дерьма забивался духами.
Оставив Пончика с Виктором на стрёме, Олег с Яром направились в трюм. В поле зрения попал ещё один дозорный, у кормовой надстройки. Видимо, охранял покой его светлости.
Дрых ли страж или бдил, было непонятно.
Сухов пихнул Быкова, и тот кивнул. Осторожно скользя вдоль борта, скрываясь за мачтой, за выставленными в ряд бочками, Яр направился в сторону кормы.
Проследив за ним взглядом, Олег спустился по крутой лестнице вниз — крышка трюмного лаза была открыта, выпуская наружу тяжёлое амбре, будто из люка канализации.
Крюйт-камеру он нашёл не сразу. В свете двух масляных фонарей, висящих на крюках, виднелись круглые, оструганные бимсы, поддерживавшие палубу, тускло отсвечивали пушки на лафетах с маленькими колёсиками, блестели ядра, сложенные горкой в крепких ящиках.
И повсюду, развесив койки, спали матросы — храп, стоны, вздохи наполняли всю нижнюю палубу.
Сухов осторожно снял с крюка фонарь и сразу увидел то, что искал, — крепкую низкую дверь в переборке из бруса. Осторожно приоткрыв её, он посветил внутрь. Бочки. И бочонки. С порохом.
Прикрыв за собою дверь, Олег зажёг прихваченную свечу, накапал воском на пол и закрепил её. Достал припасённую лучину, постарался воткнуть её так, чтобы она касалась кончиком свечки, немножко пружиня, — прогорит воск, и щепочка окажется как раз над фитилём. Загорится. Огонёк медленно переместится к бочонку. А мы сюда ещё пороху подсыпем. Вот так, горкой…
Минут через десять рванёт.
На цыпочках выйдя из крюйт-камеры, Олег повесил фонарь обратно. Прислушался: спят. Спокойной ночи…
Поднявшись на палубу, Сухов сразу почувствовал — что-то пошло не так.
На корме угадывалось смутное шевеление, доносились неясные звуки, словно кто крикнуть хотел, да ему не давали.
Обернувшись, Олег заметил прыгающие бледные пятна — это приближались Виктор и Александр. Над бортом замаячило лицо Нолана — раз не кричит, не поднимает тревогу, значит, это Чантри. Больше некому.
Не дожидаясь своих, Сухов двинулся к корме.
Тут, как по заказу, облачко, скрывавшее луну, рассеялось, и голубоватый свет пролился на море, на остров, на палубу.
Олег увидел Быкова и двух прижавших его ребяток, крепко сбитых и крепко пахнущих.
Подскочив, он нанёс короткий двойной удар ближнему «парнишке» кулаком по шее, тут же приложившись коленом в подбородок.
Башкой своей угодив между молотом и наковальней, напавший на Яра свалился кулем. Второго Быков отбросил сам, тот откатился, брякая палашом в ножнах, и, лёжа, выхватил пистолет.
Вспышка осветила его лицо, а грохот выстрела разнёсся в ночи и тишине, словно оповещая всех о провале.
Разъярённый, Сухов сам достал пистолет, чтобы пристрелить гадёныша, но тут из каюты выскочил полуодетый герцог с мушкетом наперевес. Олег выстрелил по нему, но мимо. Склонившись на колено около матроса, поднявшего тревогу, Сухов от души врезал ему и отнял палаш.
— Уходим! — крикнул он.
— Стой! — гаркнул Бэкингем, вскидывая мушкет.
Ярослав в подкате ударил его ногой, ружьё вскинулось, и пуля ушла вверх, перешибая какую-то снасть.
