Впрочем, это пригодилось. Наверное, если ответить как надо, то можно отложить разбирательство с ней до завтра, когда в любом случае наступит конец света. Плохо, что голос не работает по телефону.
Итан собрался, стараясь говорить официально.
– Да, вы попали по адресу. К сожалению, мистера Барроу сейчас здесь нет. Что ему передать?
Разговаривая, он осторожно встал на четвереньки и пополз из ванной. Под коленями хрустел аспирин.
– Передайте ему, что в доме наблюдается подозрительная активность, – сказала миссис Лавуар. – Я собираюсь звонить в полицию.
У Итана сердце чуть не выскочило из груди.
– Да, понимаю. Но уверен, что полицию заинтересует только порча имущества.
– Они топтались по клумбам! – заявила миссис Лавуар.
– Мы не топтались! – вырвалось у Итана. К счастью, миссис Лавуар еще говорила.
– Их пятеро. Только что прокрались через дверь кухни, как будто собрались набедокурить! Я вижу их в окна.
Итан сел прямо.
– Они в масках, – сказала миссис Лавуар. – Наверняка они…
Итан развернулся. С лестницы донесся скрип.
– Уверен, что все в порядке! – пискнул он. – Но я попрошу мистера Барроу вам перезвонить.
Он оборвал связь и метнулся к открытой двери ближайшей спальни. От лестницы отделилась тень и бросилась за ним.
Итан захлопнул дверь и запер ее, попятившись от глухого удара. Посмотрел на телефон. Номер Клип был среди пяти сохраненных, но Итан не удосужился их подписать.
Щелк.
Он в ужасе поднял голову. Дверной замок открылся, прямо на его глазах, как когда…
– Чизара? – с надеждой спросил он.
Никто не ответил, но дверь с легкостью открылась.
Но голос молчал. Кто бы это ни был, голос знал, что их ничего не отпугнет.
Глава 59
Авария
Чизара разглядывала покрытые металлической сеткой стены своей камеры.
Что за бред…
Ее переполняла сила Аварии, стремление чинить, мозг до сих пор плохо соображал из-за всего, чем ее шарахнула черная коробочка, тело пело, танцевало и смеялось.
Но вокруг было тихо. Никаких звуков, сердцебиения, пульсации мозга, даже городского шума. Абсолютная тишина.
Она провела пальцами по стене, ощутив под краской выпуклые шестиугольники металлической сетки. Вот оно какое, экранирование силы. Как фарадеева клетка на стероидах. Чизара направила силу в стену, только чтобы ощутить, как та исчезла, погашенная узором. Все равно что кричать в звуконепроницаемую стену.
Как странно. Именно тишины она всегда жаждала среди ревущего города. Потерять силу. Жить в мире без электроники. Но теперь ей становилось не по себе.
Чизара щелкнула пальцами, просто чтобы услышать хоть какой-то звук. Эйфория после взрыва черной коробочки таяла, мозги вставали на место. А вместе с ними медленно пришло тревожное осознание.
Обычные люди все время живут в этом мертвом мире. Вот как чувствуют себя мама с папой, Ик и Бин? Каким же фриком она должна была казаться им, если отвлекалась на каждый телефон, каждый ноутбук?
Но здесь она не ощущала себя обычной. Она ощущала себя обезвреженной, ограниченной, заурядной. Не способной чувствовать мир, не способной найти, за что ухватиться, чем управлять. Еле живой.
Она чувствовала лишь легкое пощипывание от лампочки над головой и шумы собственного тела. На фоне этой гробовой тишины гул нервной системы, искры импульсов в мозгу и мышцах казались громкими, словно рев мотоциклов.
Она задумалась, сможет ли замедлить свое сердце, приглушить разум, слиться с тишиной. Если ее продержат здесь достаточно долго, такое искушение может возникнуть. Может, даже искушение раздавить собственное сердце.
Чизара села. «Не раскисай».
Двери, стены, потолок, пол – все покрывала блокирующая способности сетка. Где-то в этой броне просто обязана быть трещина. Крохотный разрыв, через который сможет пробраться ее сила.
Как всегда говорил Боб, ее старый босс в ремонтной мастерской?
«У каждой вещи есть слабое место».
От одной мысли обо всех сломанных радиоприемниках, телевизорах, ноутбуках и тостерах ей стало легче. У нее есть шанс. Она сломает эту клетку, найдет ее слабое место, ну, или хотя бы отвлечется от подступающей паники.
Боб всегда был спокойным, методичным, всегда заставлял ее проверять сделанную работу. Построившие эту клетку Творцы – гении, у них есть талант, изобретательность, собственный великий вождь. Но был ли в их жизни кто-нибудь вроде Боба?
Может быть, один из них в какой-то решающий момент не проверил свою работу?
Нет ли в этой камере какой-нибудь утечки? Чизара постаралась расслышать что-нибудь за собственным пульсом. Она может быть крохотной. Малейшая оплошность. Надежда умирает последней.
«Осмотри швы, проверь каждый угол. Подойди поближе и хорошенько прислушайся».
После десяти минут поисков она так и не обнаружила ни одного изъяна. Снаружи раздался глухой удар. Чизара не почувствовала срабатывания замка, но услышала, как тот щелкнул. Она отошла назад, приготовившись к драке.
Дверь распахнулась. Снаружи никого не было. Лишь далекий рев сигналов в городе.
– Эй, – тихо окликнула она.
Из ниоткуда появились двое. Юноша и девушка, смутные образы, пробудившие воспоминания… Имя девушки вертелось на языке.
– Верити?
Чизара посмотрела им за спины. Нэт тут? Все зерои прибыли, чтобы освободить ее?
Но парочка протиснулась внутрь и закрыла за собой дверь.
– Тише! – прошипела Верити и прислонилась спиной к стене, затаив дыхание. – Мы отослали твою охранницу, но она может вернуться.
– Не вернется, – сказал юноша. – Нигде слишком сильно их пугает.
Чизара вгляделась в него и неожиданно вспомнила все.
Тибо Дюран – шестой член Кембрийской пятерки. Дзен-бой, который убил Квинтона Уоллеса. За ним нужно следить, потому что секвойи до сих пор зовут его. Они с Клип созданы друг для друга, просто он еще не до конца осознал это.
Закрыв дверь, они замкнули блокирующую силы сеть и обрубили всю его анонимность. Она наконец узнала его.
– Спасибо, что пришел за мной.
– Рано благодарить, – сказал он. – Нам еще нужно найти Нэта. Но по крайней мере у нас есть ты, чтобы вытащить его. Замки тут уж очень заумные.
– Это ты мне говоришь?
Тибо улыбнулся и снова открыл дверь.
Сигналы навалились на Чизару, как свора щенков, – шумное, но желанное нападение. После проведенных в тишине часов она была готова разнести все здание на кирпичики. Она вышла за дверь первой, но коридор внезапно накренился. Прямые углы стен, пола и дверей исказились – даже отдаленный рев города стал пронзительной какофонией.
