Прекрасная роза, которую я так обидел.
Я подняла глаза и увидела, что Сюзанне удалось встать на ноги, уцепившись за стул, и она теперь пытается добраться до меня вместе с ним. Я распахнула объятия и успела подхватить ее за секунду до падения, а малышка залилась счастливым смехом. Я зарылась лицом в ее темные волосы, вдохнула детский запах вместе с ароматами лета и спросила себя, как мне пережить ближайшие дни. Я не была готова к этому письму.
Мне кажется, я села рядом с розами и перечитывала письмо от Джона снова и снова, пока оно не почернело от моих перепачканных землей пальцев. Вскоре я выучила его наизусть. Слова словно впечатались в мое сознание, но я читала и читала, пытаясь найти между строк скрытый смысл.
И внезапно я поняла, как важно было бы это письмо для меня год назад и как мало значит теперь. Когда мы с Джоном были вместе и первое время после того, как он меня бросил, я каждый день бегала в почтовому ящику, словно утопающий в надежде найти бревно, за которое можно уцепиться. Писем не было. И мне пришлось заморозить свои чувства, чтобы они не причиняли мне боль. Но что можно чувствовать теперь, когда прошло столько времени?
Конечно, тот факт, что свадьба не состоялась, принес мне удовлетворение. Новость о том, что Джон решил связать свою жизнь с Лаурой, девушкой, которая казалось мне самой скучной и неинтересной из всех его знакомых, поразила меня еще тогда, в разговоре по телефону. То, что он, которому выпало столько пережить, кто много думал и понимал жизнь, как никто другой, мог выбрать себе в жены такую предсказуемую и обычную девушку, казалось мне невероятным. Неудивительно, что ничего у них не получилось. Наверное, в жизни есть справедливость. Может, и мне будет даровано прощение за содеянное.
Я отметила, что он не упомянул в письме про мою маму. Это могло означать многое. Например, что у него что-то с ней было, и ему стыдно. Или что между ними ничего не было, кроме того разговора, и ему стыдно, что он поверил ей. А могло означать и то, что они с мамой вообще не встречались в Лондоне. Тот разговор она могла выдумать специально, чтобы причинить мне боль. Это было вполне в ее характере. Точно так же она стремилась испортить мои отношения с Бриттой, Свеном и моим настоящим отцом Симоном. Не исключено, что она хотела отомстить Джону, потому что пыталась соблазнить его, а он не поддался.
Интуиция подсказывала мне, что так оно и было. Что она хотела его соблазнить и испортить таким образом наши отношения. Она обожала все портить. Но я никогда не узнаю правду. Я могу сесть рядом с розовыми кустами и вслушиваться в ветер, но я никогда не узнаю всей правды. Я могла бы спросить Джона, но не уверена, что хочу все узнать. Они оба предали меня, неважно, кто и в какой степени.
Несколько дней я не расставалась с письмом Джона, как когда-то он сам — с прощальной запиской своей девушки. Я ничего не могла с собой поделать: все его слова теперь казались мне пропитанными ложью и предательством. Как я могу ему поверить? Разве ему можно доверять? Что, если он поверил маме и предал меня? А если их разговора на самом деле не было, это означает только одно — я серьезно в нем ошиблась. «Ошибка» — это слово преследовало меня с того самого момента, как Джон сказал, что бросает меня. Как я могла так ошибиться! Как могла довериться ему! Джон говорил, что я «чудесная девушка», но он не обещал жениться на мне. И все же хранил мои письма. Собираясь жениться на другой, он сохранил мои письма.
Наверное, именно этот факт повлиял на мое решение. Я решила ответить ему. Не сообщая о Сюзанне. Как всегда, Джон оставил адреса портов, которые его судно посетит в ближайшее время, и вскоре я сочинила письмо. Я написала, что утратила веру в людей и доверие к ним. Я написала, что он поступил отвратительно, как настоящий трус, потому что была уверена, что именно это слово причинит ему самую сильную боль. Я не упомянула о маме — не смогла. Да и, наверное, не хотела. Но я напомнила ему о словах Шекспира, которые цитировала когда-то: что судьба распоряжается человеком, как бы он ни пытался это изменить. Я помнила, что он ответил мне тогда. Джон писал, что намерен сам управлять своей жизнью. Теперь он убедился, что это невозможно.
Ответа долго не было. Я запретила себе каждый день заглядывать в почтовый ящик. В какой-то мере мне было достаточно того, что я высказала ему все словами, которые, как мне казалось, мы никогда не произнесли бы вслух. Может, он понял, что я не жду ответа, потому что ответил сразу, как только получил мое письмо. Он писал, что испытал огромное облегчение, ведь и не надеялся на ответ. Что я была права, цитируя Шекспира, и теперь он вынужден признать, что боги сильнее нас. Джон писал, что действительно проявил себя трусом по отношению ко мне, своей семье и друзьям, но, что хуже всего, по отношению к самому себе.
«Мне кажется, я испугался последствий. Я ничего не говорил тебе, потому что в глубине души понимал, что совершаю ошибку и мы с Лаурой не будем счастливы вместе. Должен признаться, из-за страха одиночества я часто совершаю импульсивные поступки, но надеюсь, что сумею измениться и стать другим человеком. Лаура хотела привязать меня к себе. Так же, как Анна. Она требовала, чтобы я все время был с ней, и из-за этого я обижал моих друзей. Она хотела, чтобы я бросил флот, и я уже готов был пойти на это, меня остановило только то, что я не представлял, чем смогу заняться на суше».
Дальше он писал, что хотел бы, чтобы все, кому он причинил боль, простили его, и чтобы мы снова встретились. Джон спрашивал, соглашусь ли я с ним поговорить. Может, на берегу в Фриллесосе? Он спрашивал, не смутят ли меня его слезы, потому что все последние месяцы он плачет, когда остается один.
Сегодня, когда за моими плечами опыт стольких лет жизни, мне нетрудно представить, в каком депрессивном состоянии он тогда находился. Сейчас я понимаю, что тогда он висел над пропастью, преследуемый не крысой или крокодилом, а воспоминаниями о девушке, которая из-за него покончила с собой. Я вдруг вспомнила слова, которые его друг Стивен сказал мне тогда в пабе. Что Джон больше всего на свете боится одиночества и что ему нужна любовь. А я в ответ рассмеялась и спросила, что такое любовь. Сейчас я способна понять, что он сделал выбор в пользу той любви, которая была ближе и надежней. Сегодня я вижу, что, как это ни странно, он не был уверен в моей любви к нему.
Письма от Джона, которые я не читала столько лет, говорят мне сейчас именно об этом. Может быть, его признания в любви и сравнения с розами были на самом деле попыткой добиться от меня слов о том, что я люблю его и никого другого. Бессмысленно теперь рассуждать на эти темы. Он мог просто влюбиться в другую. Уши Бустера сумели бы его понять.
Я снова ответила ему, после долгих колебаний. Я написала о том, что переехала и нашла работу, но ни словом не упомянула ни о Свене, ни о Сюзанне. Что-то останавливало меня. Я не знала, когда снова смогу довериться другому человеку. Ответ пришел незамедлительно. Джон рассказал о своей жизни, о том, что хранит все свои пожитки в машине и живет у друзей, когда оказывается на суше. Он спрашивал, что стало с моими планами учиться в Англии, и я ответила, что временно отложила их.
