— Мама, кто это?!
— Я же сказала — Степан.
— Понятно, — сказал Попов, хотя ничего понятного в наличии слабо одетого и сильно разрисованного самца рядом с Терезой Марковной не было.
— Родион, я должна тебе сказать, что мы со Степаном очень близки… — нерешительно начала мямлить мама в несвойственной ей манере.
— Что-о?!! — неожиданно даже для себя завопил Попов, что тоже было несвойственно его натуре. — Как ты могла?!!
— …духовно, — закончила Тереза Марковна и тут же перешла в контратаку: — А как ты мог меня арестовать?!
— Между прочим, по обвинению прокурора города!
— Между прочим, я ни в чем не виновата!
— А деньги?!
— А капуста?!
Поповы разом уставились на интенсивно воняющий под ногами мешок. Тереза Марковна наклонилась и уверенным движением вывернула его содержимое на пол. Раздался дружный астматический вдох. Подгнившие кочаны лавиной вырвались на волю, раскатываясь по всей спальне олигарха.
— Пожалуйста! — ехидно сказал Попов. — Вот она, твоя капуста!
Мама недоуменно покрутила носом и всмотрелась в халявные дары природы. Взгляд опытного биолога наполнился задумчивостью.
— А что, — протянула она, — если верхние листочки ободрать… Потом заквасить…
Услышав знакомый по прошлой жизни термин, Степан преодолел смущение. Он придвинулся поближе к Терезе Марковне и четко позиционировал свою бескопромиссную жизненную позицию… Как неуклонное согласие с необыкновенной и удивительной женщиной:
— Точно! Клевая закусь!
Тереза Марковна покосилась на него и благодарно промолчала. И тут Родион Семенович Попов внезапно понял, что отныне он не единственный мужчина в доме. И что теперь соглашаться с мамой он будет не один. Как любящий сын и интеллигент в шестом поколении, Попов обязан был желать маме счастья. Он сдержал собственнические инстинкты, наступив на горло эгоизму. Голос его прозвучал тихо, но твердо:
— Конечно, мама. Зимой без витаминов никак…
Отец и сын стояли в гостиной. Карл Ильич медленно сунул руку во внутренний карман пальто. Одна-единственная секунда растянулась на тысячу долгих маленьких мгновений. Звенящая тишина натужно заскрипела. Сжатая в кулак рука вынырнула наружу. Пальцы Теплова плавно разогнулись. Между ними заструилось что-то красное. Лицо несгибаемого прокурора Холодова вытянулось, покрываясь пятнами. Ледяная дрожь сотрясла обоих мужчин. Они медленно опустили вниз свои абсолютно одинаковые серые глаза. Красный тугой комок на ладони Карла Ильича медленно расправился. Еле уловимый шорох прозвучал оглушительным взрывом… На ладони Теплова лежал старый пионерский галстук.
Алый треугольник почти не выцвел. Посередине, от гипотенузы к катету, полукруглой цепочкой шли рваные следы зубов. Вокруг них темнели засохшие пятна бурого цвета. Прокурор с видимым усилием разжал губы и прохрипел:
— Тот самый?
— Узнал? — усмехнулся Карл Ильич.
Не вспомнить свой пионерский галстук Холодов не мог. Он узнал бы его из тысячи. Прокурор смущенно кашлянул и приблизился к отцу.
— Мой, — с трудом выдавил он.
Карл Ильич скептически шмыгнул носом, словно избавляясь от розоватых соплей ностальгии. Он в последний раз коснулся скользкого фетиша малолетних коммунистов и с большим сомнением ворчливо спросил сына:
— Думаешь, ты был прав?..
Холодов машинально взял галстук. Материальный пережиток неприятно прилип к ладони. Не отдавая себе отчета, он брезгливо вытер галстуком руки и выбросил его в камин,
— Прокурор всегда прав! — убежденно отчеканил Павел Карлович.
Теплов удрученно пожал плечами и разочарованно улыбнулся:
— О-о-о… Ничему, смотрю, тебя жизнь не научила. Запомни, сынок, у нас говорят — прав всегда Генеральный прокурор!
— Значит, я стану Генеральным! — не задумываясь ответил Холодов.
— Посмотрим, — скептически отозвался Карл Ильич и снова полез во внутренний карман пальто…
И тут дверь гостиной отлетела в сторону. В комнате появился Кошмар. Счастливо улыбаясь, он с грохотом швырнул на пол два туго спеленатых тела.
— Допрашивать будем?! — с надеждой спросил он.
Холодов задумчиво посмотрел вниз. У его ног лежали завернутые в персидский ковер ручной работы авторитетные воры. Моченый и Гнида что-то невнятно мычали и упорно пытались освободиться.
— Будем. Но не здесь. Приказываю доставить задержанных в прокуратуру! Оттуда и до Колымы рукой подать, — отрезал прокурор и отвернулся.
— Ну вот! Я же говорил, ничему тебя жизнь не научила, — воткнулся в его спину насмешливый голос отца. — Опять людей без разбору сажаешь! Как маленький, честное слово! А еще в Генеральные метишь… Не-е-ет! Думаю, рано тебе. Пока, пожалуй, поучишься, в замах походишь…
Холодов обернулся и удивленно прищурился:
— У кого в замах?
— Думаю, у меня.
Карл Ильич вытащил из кармана пальто сложенный вдвое листок бумаги, не спеша развернул его, положил на стол, взял ручку и решительно заполнил пустую верхнюю строку. Холодов с любопытством наблюдал за действиями отца. От всевидящего прокурорского взгляда не ускользнуло ни качество бумаги, ни государственная гербовая печать, ни знакомая аккуратная подпись Главного Человека Страны.
— Ч-что это? — дрогнувшим голосом спросил Павел Карлович, бледнея от страшной догадки.
— Указ о назначении Генерального прокурора. Утвержденный Думой, — небрежно бросил отец.
— К-кого?
— Теперь — меня.
— Опять врешь?
— Посмотрим, посмотрим…
Эпилог
НЛО висел над домом Лысинского вторые сутки. Позывной, ради которого он пронзил сотни световых лет, исходил именно оттуда. Мощный энергетический посыл настоятельно требовал Контакта. Космический корабль ждал. Земное существо женского пола, замордовавшее Вселенную призывными импульсами, не появлялось. Приборы, перегреваясь всеми своими внутренностями, вдоль и поперек сканировали территорию с аномальными излучениями. В пространство поднимались беспорядочные обрывки разрушительных силовых полей. Происходящее внизу не поддавалось никакой цифровой обработке и не имело аналогов ни в одной галактике. Сточки зрения межпланетного сообщества, регистрируемые события были бессмысленны, нелогичны и где-то даже опасны. К исходу вторых суток источник призывных импульсов вышел на открытое пространство. Вся аппаратура НЛО в предвкушении Контакта дружелюбно распростерла электромагнитные объятия…
Двери особняка Лысинского распахнулись ранним утром. На пороге показались люди. Впереди шагали двое мужчин. Один из них, в синем кителе с дубовой символикой, что-то виновато шептал на ухо второму, одетому в модное пальто. За ними, покачиваясь, шла разукрашенная, как картина Матисса, счастливая разнополая пара и тоже обнималась. По пятам за парой топал очкарик в военной форме, крепко прижимая к себе мешок. Следом, затравленно озираясь, плелись трое полуобморочных зомби, прикованных друг к другу наручниками. Шествие замыкал огромный тип в камуфляже. Он нес на плече свернутый ковер и радостно хохотал. Внутри свертка явно шевелилось что-то живое…
