— А ты все время говоришь глупости!
— Володь, я знаю, ты сейчас сердиться будешь, но послушай… с тех пор, как ты скифское золото взял, вся наша жизнь словно порушилась. Давай снимем грех с души! Вернем золото Зимину или в Эрмитаж!
— Я запретил тебе говорить о скифском золоте вообще. Тем более здесь, на реке. Совсем, что ль, умом тронулась? — злобным шепотом процедил Ульянский.
Ромка услышал, как она заплакала, и голос Ульянского сразу смягчился:
— Не реви. Все будет хорошо. У нас дочь — не забывай! Ей пусть останется…
Он долго помнил этот разговор, потом забывал, снова вспоминал, но как извлечь из него пользу — даже в голову не приходило. Не шантажировать же простому охраннику дачного поселка второго по значимости чиновника российского правительства! Ненароком и на тот свет можно отправиться или на дармовые государственные харчи в дурдом.
А когда громом грянул арест Ульянского — в «Архангельском» говорили, за взятки — и его семья уехала с дачи, Ромка потерял их след. Знал, что Альбина вышла замуж за Глеба Большакова, но в поселок они не ездили. А если б даже и ездили, то что?
Шло время. Ромка по-прежнему стерег «Архангельское», но из рядовых охранников поднялся до сменного начальника. Как и мечтал — получил московскую прописку, а вместо служебной площади — комнату в коммуналке. В восемьдесят пятом дачный поселок сильно изменился. В течение года оттуда съехал весь старый контингент. Пришла горбачевская команда — молодая и наглая. Но когда заступила ельцинская — те показались салагами.
19 августа девяносто первого Ромка был на дежурстве, чем впоследствии очень гордился. Но это впоследствии, а в ту ночь струхнул ужасно и, конечно, промашку допустил. В «Архангельском» он единственный заметил тогда что-то неладное. Доложил, как положено, по инстанции, но никто ему не поверил. Подшибякин уже и сам сомневался в реальности того, что на рассвете увидел на противоположном берегу Цыганки: еле заметное движение небольшой группы вооруженных людей в камуфляжной форме. Через несколько часов заявление ГКЧП передавали все информационные агентства, а о том, что поселок «Архангельское», где находился президент, блокирован силами «Альфы», узнал весь мир.
Ромка очень сокрушался задним числом. Не использовал такой шанс! Надо было докладывать не сонному дежурному, а бежать прямо на дачу к самому Ельцину и требовать, чтобы того разбудили. Вряд ли Ромка изменил бы ход истории России, но ход своей собственной жизни — наверняка! Запросто мог бы стать заместителем Коржакова! Подшибякин любил поразмышлять на эту тему. Особенно когда выпьет.
Мечта найти себе жену — золотую рыбку не оставляла его. Даже наоборот. Уж очень сладко жила новая власть — хотелось приобщиться. Но время текло, а в его сети не попадалась ни золотая, ни даже серебряная добыча, и Ромка решился на отчаянный шаг. Охмурил очень молоденькую девицу из дачного контингента — чего не делал никогда прежде. Уговорил ее на дружеский ужин в своем коммунальном гнездышке. Напоил шампанским. Не встретив никакого сопротивления, трахнул и три дня не отпускал домой… Думал, родители девицы заявят, что выход у него один — жениться. Но вместо этого начальственный папа заявил в милицию и устроил все так, что Ромке влепили на полную катушку.
Он отсидел семь лет, а когда вышел — оказалось, коммуналку расселила какая-то коммерческая фирма без учета его интересов. Жить ему в Москве стало негде.
Жить негде, жрать нечего… До крайности дошел. Когда Глеба в «Макдоналдсе» встретил — подбирать объедки ведь туда пришел. Глеб его не узнал — скользнул по нему взглядом, не задержался. Элегантный, красивый, благополучный… почти не изменился за эти годы. Ух, какую злобу вызвал он у Ромки, но, когда пошел за ним, уже точно знал, что взял верный след.
Последнее время нюх не подводит его и вообще как-то ловко все получается! Даже пожар в квартире Глеба оказался на руку. Золото благодаря ему нашел. Интересно только, всегда оно в этой вазе лежало или Альбина Владимировна его принесла после того, как напугал ее телефонным звонком. Тоже, кстати, складно вышло: позвонил в справочную и безо всяких хлопот по адресу узнал ее телефон.
А в доме он тогда все обшарил. Антресоль даже перерыл. Единственное место, куда не добрался, — под ванной на женской половине дома. Полез было туда, но так шкуру на ладони порезал, ковыряя ножом новомодное крепление заслонки, что кровь остановить не мог. Забыв, в каком шкафчике видел йод, и не зная, чем дезинфицировать рану, щедро полил ее джином — схватил в баре первую попавшуюся бутылку, перевязал кое-как рану полотенцем, но под ванной уже не шарил…
Он смотрел на лежащую без чувств Альбинку и ощутил вдруг забытое волнение в том месте, на которое давно уже не возлагал никаких надежд. Не может быть! Фу-ё! Даже пот прошиб. Сильно как забрало. Ай да Альбина Владимировна-а! Да, да-а… с упоением трогал себя Ромка, уставившись на ее раскинутые ноги…
Альбинка приходила в себя. В ушах звенело так сильно, словно жизнь и память возвращались к ней на реактивном самолетике. Он кружил, закладывал виражи, входил в штопор, взмывал вверх, пока не сбросил наконец в гудящее беспамятство обрывки воспоминаний о том, что произошло в Сашкиной мастерской. Еще некоторое время потребовалось Альбинке, чтобы выстроить их в нужной последовательности, после чего она с трудом подняла налившиеся тяжестью веки.
Он склонился над ней и поддерживал ее голову так бережно и ласково, что Альбинка готова была снова потерять сознание — лишь бы не уходил.
— Игорь… — произнесла она еле слышно и улыбнулась, — ты почему здесь?
— Сашка позвонила, — выдохнул он.
— Хитрющая бестия твоя сестра…
— Знает, что я без тебя просто помираю. — Он нежно поцеловал ее в уголок губ. — Ты меня еще любишь?
Альбинка приподнялась на локте и огляделась в поисках скифского золота и упыря, который за ним охотился. Не увидев ни того ни другого, с облегчением вздохнула и обхватила Игоря за шею.
— Очень, очень люблю! Даже больше, чем в той жизни…
Подшибякин так и не успел свыкнуться с мыслью, что скифское золото теперь принадлежит ему. Он часа два был его хозяином. Ну, может, три. Не больше. Гонимый неблагоразумной похотью, он в ту же ночь отправился на поиски приключений и нашел их в грязном дешевом притоне, куда привела его уличная проститутка. Пока услаждался на замызганной койке, сумку со скифскими сокровищами у него украли. В жестокой драке возмущенному несправедливостью жизни Ромке крепко досталось. Избитый, в рваной одежде, чуть живой от холода, он очнулся на улице лишь под утро.
Золото, которое соединила с духами скифских царей сама смерть, а потом разлучила жизнь, отправилось на поиски нового пристанища. Надолго ли оно там задержится — неизвестно. Но какое это имеет значение, если впереди вечность…
До Рипейских гор было еще далеко, а ледяное дыхание Борея — лютого северного ветра — уже чувствовалось. Завывая, он метался высоко в горах, набирая в могучие легкие трескучего мороза, чтобы потом бессмысленно и злобно выдохнуть его в долину. Бедная, обделенная природой земля ничего не получала в том краю, кроме холода, льда и снега. Солнце с трудом пробивалось сквозь пелену беспрестанно кружащих белых хлопьев, но, несмотря на снежную завесу, днем было видно, как сияют огнем горные вершины. А ночью Рипы так высоко тянулись к небу, что бодали пиками брюхо Большого Оленя.
